– Разрешите, я все объясню, – появился в дверях губернатор, метнул на Марину убийственный взгляд и увлек чиновника за руку в глубь вагона.
– Согласовано… министр одобрил… больше не дадим и носа высунуть… – доносились обрывки его успокаивающего бормотания.
В дверях появился полковник Кудыкин, с досадой посмотрел на съемочную группу и, ничего не сказав, прошел дальше. Следом потянулись самые разные люди, и все, невольно копируя начальство, с неодобрением разглядывали возмутителей спокойствия.
– Хорошо, – раздался хорошо слышимый во всем вагоне голос Романа Андреевича, – но чтобы я эту журнашлюшку до конца поездки не только не слышал, но даже не видел!
– Пингвин в рейтузах! – громко сказала Марина.
– Полковник Кудыкин! – разъяренно зашипел губернатор. – Угомоните уже эту фурию! И объясните, что так вести себя нельзя.
– Поняла, – спокойно сказала Марина Кудыкину, как только тот появился в их отсеке. – Была неправа, больше не буду.
– Не верю я вам, лучший репортер тринадцатого, Марина, – так же спокойно сказал Кудыкин. – Но предупреждаю, что еще одна выходка – и я высажу вас вместе с оператором в том месте, где состав будет в этот момент находиться. Если потребуется – даже за Периметром. Думаю, мутособаки будут очарованы вашим остроумием.
Наташка с восхищением смотрела на Марину, а Костя любовался нежными чертами лица бывшей одноклассницы, боясь себе признаться, что внутри разгорается давно позабытое теплое и светлое чувство.
6
Поезд неспешно двигался в сторону Периметра, ограждающего Зону отчуждения. За непривычно маленьким окном мимо проносились кусты и деревья, заросшие высокой травой открытые пространства и небольшие перелески. Колеса гулко отстукивали свой незатейливый ритм, вагон немного покачивало, и если бы не пулемет, торчащий казенной частью из противоположной стены, можно было бы подумать, что ничего особенного в этом коротком путешествии нет.
Но пулемет отчетливо торчал не только темным пятном с пристегнутой зеленой коробкой, набитой патронами, но и запахом машинного масла, тусклым блеском металла и слабым звяканьем какой-то незакрепленной детали. Так же чужеродно смотрелись внутренние бронешторки, рычаги внешних бронеставень, ящики с боеприпасами возле каждой бойницы и оружейная зарешеченная пирамида с автоматами внутри.
Наташка ушла к своему шефу, про журналистов все словно забыли, а Марина и Костя даже не пытались выйти в общее пространство вагона, чтобы не провоцировать лишний раз недовольство большого начальника. Тем более, что ничего особо интересного пока видно не было. Вскоре, правда, к ним пришел один из телохранителей Романа Андреевича – здоровый, очень коротко стриженный, молодой парень, – представился Вадиком и чуть смущенно попросил сигарету.
– Роман Андреевич не любит, когда курят, – словно оправдываясь, сказал он. – Вот и не дал с собой курева купить. Теперь курить охота – аж уши пухнут.
Уши у Вадика были вполне нормального размера, но выражение лица свидетельствовало о вполне реальных муках завзятого курильщика. Черный пиджак, белая сорочка и строгий галстук только усиливали безотчетное желание пожалеть страдальца.
– Пошли, – сказала Марина, поднимаясь с места и вытаскивая сигареты. – Надеюсь, в тамбуре он нас не настигнет?
– Да не, – заговорщицки понижая голос, сказал Вадик. – Напсиховался, сел в углу и слушает губернатора вашего. Если при нем не курить – ничего не скажет.
– Я с вами, – сказал Костя, которому надоело сидеть на одном месте. – Скоро Периметр?
– Покурить успеем, – светлея лицом, сказал Вадик.
Костя давно курить бросил, но иногда не без удовольствия вдыхал дым, когда кто-то курил рядом. В
