Последнее письмо от твоего любимого

Как-то в разговоре с Элли Джон мимоходом упомянул, что после рождения детей его жена перестала заботиться о своей внешности, но тут же сменил тему и больше никогда не заговаривал об этом, как будто ему это казалось куда более страшным предательством, чем сам тот факт, что он спит с другой женщиной. Элли, с одной стороны, возмутил его столь джентльменский жест по отношению к супруге, а с другой — она стала еще больше восхищаться им.

Однако зерна упали на благодатную почву, и Элли представила себе жену Джона во всех красках: неряшливый халат, весь в пятнах, ребенок под мышкой и постоянные упреки во всех возможных недостатках. Элли едва удержалась, чтобы не сказать ему: «А вот я никогда такой не стану».

— Можно взять интервью у какой-нибудь современной женщины-психолога, которая отвечает на подобные письма в наши дни, — предложил редактор субботнего выпуска Руперт, склонившись над ксерокопиями.

— Думаю, это необязательно. Вы ответ послушайте: «Возможно, вашей жене никогда не приходило в голову, что она является манекеном на витрине вашей карьеры. Возможно, она просто говорит себе, что она уже замужем, жизнь ее устроена, она счастлива, так к чему все это? Если она, конечно, вообще об этом задумывается».

— О, этот вечный покой супружеского ложа! — восклицает Руперт.

—  «Я не раз наблюдала, как влюбленные девушки на удивление быстро превращаются в женщин, которые бесцельно проводят свое время в уютном семейном гнездышке. Сначала они пышут энергией, героически сражаются с каждым лишним фунтом, ночами не спят, думая, где купить чулки со стрелкой, и выливают на себя пинты духов. А потом появляется мужчина, говорит: „Я люблю тебя“, и шикарная барышня непостижимым образом тут же превращается в посудомойку — счастливую посудомойку».

Кабинет на секунду наполняется вежливым, одобрительным смехом.

— А вы, девочки, что выбираете? Героически сражаться с лишними фунтами или стать счастливой посудомойкой?

— По-моему, я недавно видел фильм с таким названием, — невпопад говорит Руперт и тут же смущенно утыкается в свой блокнот, так как после его реплики в кабинете воцаряется мертвая тишина.

— Тут есть над чем поработать! — провозглашает Мелисса, стуча пальцем по папке. — Элли, покопайся в архиве после обеда, может, еще что-нибудь найдешь. Нас интересует, как жили женщины лет сорок-пятьдесят назад. Пожалуй, сто — это многовато, слишком непонятно. Главный редактор хочет, чтобы мы осветили наш переезд так, чтобы он увлек читателей.

— Мне придется работать в архиве?

— Какие-то проблемы?

Да нет, никаких проблем. Конечно, при условии, что вы любите проводить время в темных подвалах, разбирая залежи номеров центристской газеты, которая выпускалась ненормальными мужчинами сталинистского толка, и копаться в материалах, которые никого не интересуют уже лет тридцать.

— Что вы, никаких проблем, — широко улыбается Элли. — Наверняка что-нибудь раскопаю.

— Гели хочешь, возьми себе в помощь кого-нибудь из сторонников лейбористов. Говорят, в отделе новостей моды есть пара человек…

Элли даже не замечает, с каким злорадством редактор произносит последнюю фразу. Недавно Мелисса окончательно разделалась с очередными выскочками, метящими в новые Анны Винтур. [1]Не замечает, потому что думает только об одном: в подвале мобильный не ловит. Черт!

— Кстати, Элли, а где тебя носило сегодня утром?

— Когда?

— Сегодня утром. Я хотела, чтобы ты переписала ту статью о детях и тяжелых потерях, но