Как завороженная, продолжаю испуганно смотреть на Эда, пытаясь прикрыться руками.
– Кир, – он широко улыбнулся, – Киран, все, что я хотел, я уже увидел, серьезно. Я же тут минут десять стоял, прежде чем смог хоть слово вымолвить.
Несмотря на пары алкоголя, начинаю стремительно краснеть.
– Малыш, – он осторожно взял меня за руку, потянул вверх, заставляя встать. И едва я выпрямилась, придержал за талию, так как ноги мои, кажется, решили взять тайм-аут. – Все-все, держу. Теперь давай-ка мы тебя умоем, а то реснички на щечках давно, а помада на подбородке. Кстати, головку мыть будем?
От стыда я вовсе зажмурилась, не в силах сказать хоть что-то.
– Ладно, – его ласковые губы легко и осторожно коснулись моих, – будем мыть тебя всю.
И вода тут же стала теплее.
Все остальное показалось странным нереальным сном, в котором меня аккуратно и заботливо мыли, едва касаясь интимных мест, зато осыпая поцелуями плечи, спину, волосы… И в какой-то момент я просто отключилась, то ли под воздействием алкоголя, то ли от того, что шампунь с волос уже смыли и меня уговаривали открыть глазки.
– Кир, я умираю… – простонал хриплый Микин голос.
Учитывая, что ее стон вырвал меня из дивного сна, в котором я предавалась гигиеническим процедурам в компании ее же старшего брата, единственным ответом на реплику Мики была брошенная в нее подушка.
– Промазала, – меланхолично ответила подруга, давно привыкшая к моим утренним упражнениям в артиллерийском искусстве.
Неудача была огорчительна, но не до такой степени, чтобы просыпаться. Решительно повернувшись на другой бок, я закрыла глаза, надеясь, что сон с эротическим уклоном сжалится и вернется.
Но сон не вернулся. Даже когда, постанывая и проклиная вчерашний двенадцатый коктейль, явно бывший лишним, встала Мика и вышла из комнаты. Более того, как раз когда она вышла, мне вдруг стало очень нехорошо… Потому что дверь в нашей комнате противно так скрипит, а сейчас скрипа не было!
И это могло означать только одно – мы не в общаге!
Дальше хуже. Тихий звук шагов, рядом с моей постелью кто-то присел, после чего майку с моего плеча чуть потянули вниз, стягивая ткань, и губы, которые так бессовестно мне снились всю ночь, стали осторожно поцеловывать, а после раздался голос Эда:
– Малыш, ты как? Голова не болит? Кофе будешь?
События вчерашнего вечера начали обретать ясность, неся невероятное осознание – кажется, эротический сон был совсем не сном. Это подтвердил и веселый смех, а затем ласковое:
– Киран, ты не спишь – когда спят, не краснеют от смущения. Вставай, я один в квартире, так что можешь в футболке ходить. Кстати, голова не болит?
– Нет… – простонала я, этой самой головой уткнувшись в простынь.
– Вот и хорошо, – меня погладили по спине, – поднимайся, поздно уже.
И он ушел.
– Ой, мама… – простонала я, чувствуя, как начинаю сгорать от стыда.
С ужасом вспоминаю, что там, в ванной на полу, остались лежать мои чулки, трусики и бюстгальтер заодно… Какой кошмар!
– Кир, ты встаешь? – раздался вопль Мики откуда-то из глубины этой далеко не маленькой квартиры.
– Нет, – буркнула я, оставаясь лежать.
Заниматься самоедством мне времени не предоставили. Заявилась Микаэлла, стащила с меня одеяло, а после начала жаловаться:
– Кир, ну Кир, ну вставай, а то он меня убьет же.
