Во время сцены мой взгляд все время был прикован к Блисс. Она была такой прекрасной и радостной, что мне пришлось приложить все усилия, чтобы не броситься к ней. Наша режиссер написала свою собственную адаптацию классического романа «Гордость и предубеждения», и я сомневался, что она одобрит мою, где в конце Элизабет оказывается вместе с Бингли, а не с этим угрюмым мистером Дарси. Взгляд Блисс встречался с моим, и, несмотря на то, что я должен был ухаживать за сестрой ее героини, мой персонаж был последним, о ком я думал. Мы двигались в танце, где постоянно передвигались и вращались. Каждый раз, когда мы с Блисс проходили мимо друг друга, наши глаза встречались, руки соприкасались, и я проклинал директора по кастингу, который не сделал меня Дарси. Я же мог быть угрюмым.
Как только занавес упал, я тут же нашел Блисс за кулисами и заключил в объятия.
— Гаррик, — выдохнула она, обнимая меня. От ее слов воздух завибрировал на уровне моей груди, и я сжал ее еще сильнее.
Я прошептал ей на ухо:
— Ты должна позволить мне сказать, как пылко я тобою восхищаюсь и люблю.
Она засмеялась.
— Ты говоришь это каждый вечер после спектакля.
Я отклонился назад, и моя щека скользнула по ее. Кудри вокруг ее лица защекотали мне лоб.
— Ну что я могу сказать? Я настойчивый.
Она промычала, крепко сжав губы.
— Настойчивый? Я бы сказала, лишенный воображения. Ты бы мог, по крайней мере, придумать что-то свое.
Я провел пальцами по ее спине. Я почувствовал косточки ее корсета. Боже, как бы я хотел увидеть ее в нем. Только в нем.
— Хочешь что-нибудь оригинальное, милая?
— Хочу. Завтра я жду от вас самую лучшую реплику, на которую вы только способны, мистер Тейлор. А сейчас мне нужно идти переодеваться.
Она отступила от меня и направилась в женскую раздевалку. Она взглянула на меня через плечо, и я ощутил, как этот взгляд пронзил меня насквозь. У меня в голове пронеслись несколько оригинальных фраз, но ни одну из них я не мог произнести вслух. Ее улыбка ясно дала понять, что ей совершенно точно было известно, о чем я думал.
— Поторопись, — произнес я.
— Терпение есть добродетель, мистер Тейлор.
Она знала, что это имя сводило меня с ума. Я снова чувствовал себя ее учителем, и это приводило в ярость, и в то же время было чертовски сексуально. Именно это я и хотел сказать, но она уже нырнула в раздевалку.
Какое-то время я переводил дыхание и освобождал голову от разных мыслей.
