Каррильо кивнул. Мать судорожно всхлипнула, не сводя с меня взгляда удивительных зеленовато-голубых глаз, и протянула руки:
— Изабелла, hija mia…[4]
Каррильо опустил меня на землю. Мне вдруг расхотелось с ним расставаться, но я все же двинулась вперед, волоча за собой большой, не по размеру, плащ. Сделала реверанс, как меня учили и как я всегда поступала в тех редких случаях, когда встречалась с матерью перед лицом придворных. Она откинула мой капюшон, и наши взгляды встретились. Все говорили, что у меня глаза матери, только чуть темнее.
— Дитя мое, — прошептала она дрожащим от отчаяния голосом. — Милая девочка, у нас никого больше не осталось, кроме нас самих.
— Ваше высочество, вы знаете, что сейчас важнее всего, — услышала я голос Каррильо. — Главное — безопасность ваших детей. После кончины короля, вашего мужа, они стали…
— Я знаю, кем стали мои дети, — прервала его мать. — Хочу знать другое — долго нам еще осталось, Каррильо? Как скоро придется бросить все и бежать в забытую Богом дыру невесть где?
— Несколько часов, не больше, — бесстрастно ответил архиепископ. — Колокола еще не звонили — объявление о смерти короля требует подготовки.
Он немного помолчал.
— Но это случится очень скоро, самое позднее — утром. Вам придется довериться мне. Обещаю, я позабочусь о том, чтобы с вами и инфантами ничего не случилось.
Мать перевела взгляд на него, прижав ладонь ко рту, словно в попытке подавить смех.
— Позаботитесь? Каким образом? Энрике де Трастамара в ближайшие часы станет королем. Если все эти годы глаза мне не изменяли, он точно так же пойдет на поводу у своих фаворитов, как и Хуан. Что вы можете нам предоставить, кроме отряда вашей стражи и убежища в женском монастыре? Собственно, почему бы и нет? Самое подходящее место для всеми ненавидимой чужой вдовы и ее отродья.
— Дети не могут расти в монастыре, — сказал Каррильо. — Нельзя и разлучать их с матерью в столь нежном возрасте. Ваш сын, Альфонсо, теперь законный наследник Энрике, пока его жена не родит ребенка. Заверяю вас, Совет не станет оспаривать права инфантов. Более того, они дали согласие, чтобы принц и его сестра воспитывались в замке Аревало в Авиле — части вашего наследства.
Наступила тишина. Я молча смотрела на ошеломленное лицо матери.
— Аревало, — эхом повторила она, словно ослышалась.
— По завещанию его величества, — продолжал Каррильо, — инфантам предоставляется богатое содержание и обоим по исполнении тринадцати лет будет пожаловано по отдельному городу. Обещаю, вы ни в чем не станете нуждаться.
Глаза матери сузились.
— Хуан почти не видел наших детей, они никогда его не интересовали. Его вообще никто не волновал, кроме этого чудовища, кондестабля Луны. Но теперь вы говорите, будто он оставил им содержание. Откуда вам знать?
— Не забывайте — я был его духовником. Он последовал моему совету, боясь адского пламени. — Голос Каррильо вдруг стал громче, и я невольно взглянула на архиепископа. — Но я не смогу вас защитить, если вы мне не доверитесь. В Кастилии овдовевшая королева часто покидает двор, но, как правило, детей ей не отдают, особенно если у нового короля нет наследника. Вот почему вы должны уехать сегодня же ночью. Возьмите с собой лишь инфантов и то, что сможете унести. Остальное имущество я вам пришлю, как только представится возможность. Когда окажетесь в Аревало и будет объявлено завещание короля, никто не посмеет вас тронуть, даже Энрике.
— Понимаю. Но между нами никогда не было дружбы, Каррильо. Зачем вам рисковать ради меня?
— Скажем так — я предлагаю услугу в обмен на услугу.
На этот раз мать не смогла подавить горький смешок:
— Чем я могу быть полезна вам, самому богатому прелату Кастилии? Я всего лишь вдова на содержании, с двумя маленькими детьми и прислугой, которых надо кормить.
— Узнаете, когда придет время. Можете не сомневаться, вы нисколько не пострадаете.
С этими словами Каррильо повернулся к слугам матери, которые все слышали и стояли, глядя на нас широко раскрытыми от страха глазами.
Слегка помедлив, я взяла мать за руку. Прежде никогда не осмеливалась дотронуться до нее без разрешения. Для меня она
