Толлиман же обещался холить и лелеять Хранителей сам и потомкам завещать.
Кланы, конечно, таким раскладом были чрезвычайно недовольны, ведь Император в далекоидущие планы не входил. Власть быстро, даже не попрощавшись, уплывала из их цепких лап. Но сделать ничего не могли. Измиром был доволен народ, который нарек молодого реформатора Миром. С воцарением на троне Проводника в страну пришла стабильность. Он уравновешивал энергетический фон, отдавая энергию, и Империя процветала. Нет ни засух, ни неурожаев и, соответственно, недовольства населения.
Размышляя таким образом, я наконец добралась до комнаты. Я немного пришла в себя и теперь наблюдала за бегающей по комнате подругой.
Мариоль поправила выбившуюся из прически черную прядку и недовольно фыркнула:
– Что стоишь? Если не ошибаюсь, тебя сейчас этому Хранителю представлять будут. Снимай платье. Принцессу из тебя делать станем.
– Я, конечно, не против, но, может, без фанатизма? – с опаской проговорила, наблюдая за приближением подружки, которая несла пыточный корсет.
– Надо, Аля, надо, – критически оглядела меня Мариоль.
– Ладно, – встала перед зеркалом, отдавая себя на растерзание Мари. Дело свое она знает, так что можно расслабиться и подумать.
Итак, что мы имеем? А ничего! У нас Хранитель в количестве одной штуки и перепуганная наставница, а ведь этого за ней ранее не замечалось. Вернее, дело даже не в ее эмоциях, а в том, что она позволила их увидеть. И еще то, что она с ним спорила… Фейри в роду Лиоталь были поколений пять назад, и теперь их наследие сказывалось только в легком характере и чуть более порывистом поведении. Но в любом случае Амалия не юная девушка, чтобы настолько утратить контроль над эмоциями.
Мари слишком сильно потянула за прядь, когда укладывала волосы, и я поморщилась от боли. Потом из прически выскользнула плохо закрепленная русая косичка и упала на глаза, впрочем, девушка сразу же подцепила ее и приколола обратно. Поймала в зеркале ободряющий взгляд подруги и улыбнулась ей в ответ. Потом вновь вернулась к своим невеселым раздумьям.
И еще… Не стал бы Хранитель ездить за мной самолично, если бы ее высочество принцессу-бастарда Александру вир Толлиман просто выдавали замуж.
Вывод: подождем полчаса и сами все узнаем. Глупо строить предположения.
– Готово, – тихо сказала Мариоль, и я вздрогнула от неожиданности.
Поднялась, осмотрела отражение, разгладила ладонью голубой атлас платья и удовлетворенно кивнула. Сероглазая девушка в зазеркалье выглядела соответственно своему статусу и положению. Все как нужно. Я готова.
– Спасибо, – благодарно улыбнулась подруге.
Мари редко бралась за меня лично, все же не служанка, но если она это делала, то в результате можно было не сомневаться.
– Не за что, – серьезно ответила она. – Иди. Уже пора.
Согласно кивнула и, получив ободряющую улыбку в напутствие, вышла из комнаты.
Когда лакеи распахнули передо мной двери гостиной, в животе поселился холодок страха и волнения. Почувствовала, как подрагивают пальцы, и крепко сжала веер. Легкая боль от врезавшихся в кожу пластинок помогла прийти в себя. Я выдохнула, расправила плечи и решительно зашла.
В комнате была гробовая тишина, и мои шаги по голубому мрамору пола прозвучали просто оглушительно громко.
Наставница стояла около каминной полки и вертела в тонких пальцах одну из фарфоровых фигурок. Видимо, сильно волнуется.
– Вы так же необязательны, как и ваш отец, – раздался холодный голос за спиной. – Но он имеет право на такое поведение. С вашей же стороны это неосмотрительно. Тем не менее благодарю, что вы все-таки удостоили меня аудиенции. После получаса ожидания.
Правда? Ой как грубо, нетерпеливый господин Хранитель. Ведь это он?
Вопросительно посмотрела на Амалию, и та чуть кивнула, подтверждая мою догадку. Я едва заметно улыбнулась и развернулась к нежданному визитеру.
Высокий мужчина стоял возле большого окна. Я скользнула любопытным взором по свободному синему официальному одеянию, белой маске и распущенным белоснежным волосам, которые в солнечных лучах искрились свежевыпавшим снегом.
Хранителей в лицо никто не знал. Видимо, и им хотелось иногда жить спокойно, не боясь, что какие- нибудь охотники за «ценной шкуркой» вмешаются. Ведь у всех есть частная жизнь и, возможно, даже семьи. Кому захочется рисковать близкими людьми?
– Прошу меня простить, – присела в реверансе и прямо посмотрела на мужчину. – Приветствую, Хранитель. Что привело вас в этот дом?
Поднялась и внимательно посмотрела на стоящего напротив волшебника. Все же маска создает жутковатое впечатление…
– Я принес вам дурные вести, леди Александра. Вся правящая семья, за исключением Императора, погибла.
– Искренне сожалею о смерти столь достойных людей, – медленно произнесла я. Никаких особых чувств по поводу кончины Императрицы и наследников я не ощущала, так как никогда их не видела. Да и ссылкой, скорее всего, была обязана именно ныне покойной жене отца.
– Я здесь, чтобы сопроводить вас во дворец.
– Зачем? – вопросительно вскинула бровь. – Разве там требуется мое присутствие?
– Ваш отец болен. Вы единственная оставшаяся наследница его крови. Нужной крови… – Он отошел от окон и вышел на середину комнаты. – А ваше образование в этом качестве оставляет желать лучшего. Вернее, оно практически отсутствует. Теперь позвольте откланяться. Мы выезжаем завтра утром. Извольте быть готовой и не заставляйте себя ждать.
Еще один поклон. Хранитель развернулся и удалился из гостиной.
Теперь мне не было необходимости «держать марку», и потому я опустилась в кресло, пытаясь прийти в себя, потом посмотрела на Амалию.
– Наверное, надо подготовить все к отъезду, – растерянно проговорила я, пытаясь собраться с мыслями.
– Конечно, – кивнула в ответ Амалия.
– Особенно не усердствуй. Вещей минимум.
Я слабо улыбнулась наставнице и вышла.
В голове был полный раздрай, мысли беспорядочно скакали с одного на другое. Об эмоциональном состоянии можно скромно промолчать. С минуту стояла в холле, тупо глядя в одну точку, потом встряхнула головой и быстро пошла в свою комнату переодеваться. Все же не люблю я эти парадные платья. Неудобные.
Спустя полчаса появилось нестерпимое желание прокатиться верхом. Не стала противиться, и вот уже через десять минут сижу в седле Метели – лошади рыжей масти, – направляясь прочь со двора. Краем глаза на террасе дома заметила что-то белое, но, когда повернулась, там уже никого не было. Только чуть слышно хлопнули балконные двери.
Верховая езда всегда прочищала мозги, но не в этот раз. Застоявшаяся лошадь постоянно натягивала повод, и я все же дала ей волю. Некоторое время мы носились по полям, и ветер срывал с ресниц непонятно почему выступившие слезы. Теперь я уже не сдерживала горячую кобылу и подгоняла ее каблуками, впрочем, ей только это и надо было.
Поля сменились лесной дорогой, но скорость меньше не стала. Казалось, затормозить сейчас – как сердце остановить. Так что я временами уклонялась от слишком низко нависающих веток и мчалась дальше, полностью доверив выбор пути своей рыжей кобылке. До онемения сильно сжимала поводья и цеплялась за луку седла, чтобы не вылететь в бешеной скачке.
Пульс стучал в висках, глаза обжигало полыхавшее закатным огнем солнце. Вылетевшая на луг Метель вдруг споткнулась, благоразумно замедлила бег и перешла на плавную рысь. Осознав свою глупость, заставила ее перейти на шаг, а потом и вовсе остановила. Привязала поводья к ветвям старой ивы, немного отошла и обессиленно опустилась на колени у корней дерева.
