шибко умны, зато более чем самоуверенны. Демон решил, что легко справится с противником, и вместо того чтобы спасаться бегством, кинулся в драку. Он смог ударить рыцаря, однако доспехи выдержали, а сам сардраган получил удар мечом в живот, в самое уязвимое место. Умирая, демон испустил вопль, который на несколько минут оглушил рыцаря и разнесся далеко по Межуровнью. Яд подействовал очень быстро, но все-таки несколько секунд демон еще корчился, стараясь отползти от бесчувственного врага и вынуть нечто из разрубленной кожной складки-сумки на животе, чтобы спрятать понадежнее среди камней. Это казалось ему более важным, чем собственная жизнь. К несчастью, рыцарь очнулся и заметил потуги демона. Он выхватил из когтей умирающего неизвестный предмет и нырнул в открывшийся выход-воронку из Межуровнья, возможно, тот самый, из которого прибыл. Прошло не более нескольких минут, и около трупа, разогнав жадных падальщиков, появился еще один воин. На сей раз в черных доспехах, тоже сделанных из живой стали.
– Однако, – снова хмыкнула Элия, конечно, верившая в совпадения и неслучайность всего сущего, но не до такой же степени!
– Это не все, дорогая моя, – мрачно усмехнулся Злат. – Воин пинком перевернул демона и, обыскав его сумку, извлек еще один предмет. После чего, отдав трупу прощальный салют, удалился. На этом видении мой сон завершился. Стоит ли говорить, что предметами, попавшими в руки рыцарей, были карты из Колоды Либастьяна?
– Чьи? – жадно полюбопытствовала богиня.
– Мне было дано узреть только рубашки карт, а не персон, на них изображенных. У Творца странное чувство юмора, – пожал плечами мужчина.
– Но тогда, может быть, и твое видение было лишь аллегорией о Колоде, чем-то вроде рассказа о противостоянии Сил Света и Тьмы, пытающихся перетянуть на свою сторону Джокеров? – предположила принцесса, нарисовав в воздухе какую-то светящуюся, абстрактную, как и ее версия, загогулину.
– Нет, малышка, – развеяв абстракцию одним дуновением, хмыкнул Злат и нахмурил густые брови. – После пробуждения я перенесся на место, явленное в видении, и увидел останки сардрагана. Даже мои сны не обладают столь четкой способностью к материализации.
– Это в корне меняет дело, – согласилась принцесса и перешла к обсуждению рассказа. – Пока по опыту общения с жертвами, удостоившимися пророческих видений, и по своим личным наблюдениям могу сказать одно: раз видение было явлено тебе, тебе и доверено решать, как нужно распорядиться информацией из высшего источника! Такова воля Творца, существующая объективно, сколько бы ты, Злат, в упрямой гордыне ни пытался ее игнорировать. Я со своей стороны обещаю переговорить с Нрэном по поводу доспехов из живой стали. Зацепка яркая. Возможно, он подскажет, в чьем обыкновении носить столь знаково окрашенные полные доспехи и кому они по карману.
– Ты могла бы не только поговорить со своим чокнутым кузеном, – выдвинул идею мужчина, невольно поморщившись при упоминании бога войны, которого сторонился не столько как реального соперника, сколько как душевнобольного с неадекватной даже на взгляд выходца из Межуровнья реакцией на происходящее. – Припоминаю твой недавний рассказ о жиотоважской жрице-пророчице. Возможно, настало время нанести ей визит? Кто знает, не будет ли и ей по воле Творца даровано откровение, проливающее свет на загадку. – Злат даже не пытался скрыть сарказм в голосе.
– Или Ижена загадает нам десяток новых загадок, выдав какое-нибудь запутанное пророчество- головоломку, или вовсе не сможет воспользоваться своим даром для прозрения, или случится что-то вовсе непредвиденное, – закончила перечисление вероятностей сомнительного достоинства Элия, загибая пальчики. – Но ты прав, стоит попробовать посетить Жиотоваж с неофициальным визитом, и поскорее, пока труп твоего посланца еще свеж. Кстати, позволь уточнить, почему демон нес карты Повелителю Межуровнья? Ты оповестил своих подданных о том, что ищешь Колоду Либастьяна?
– Я показал рисунок рубашки колоды и дал понять, что желаю иметь как можно больше таких картин. Подданным известно мое увлечение экзотическими коллекциями, а мотивами иными, чем моя прихоть, никто интересоваться не смеет, – с вальяжной небрежностью пожал плечами Дракон Туманов. – Уж не думаешь ли ты, дорогая, что я открыто объявил всему Межуровнью о том, что я как Ферзь Джокеров добровольно возложил на себя обязанности сбирать и хранить Колоду Творца?
– Относительно тебя никогда нельзя быть ни в чем уверенной, Злат, ибо твоя логика подчас весьма отличается от той, которой оперируют обыкновенные жители Уровней, – честно призналась Элия, нарочито скромно сложив ладони на коленях.
– И тем не менее ты почему-то всегда знаешь, что я сделаю, тебе каким-то образом удается предсказать мои поступки, – задумчиво выгнул бровь Злат, вызывая Элию на откровенность этим полувопросом-полуконстатацией факта.
– Так ведь я не только богиня логики, но и богиня любви, – напомнила со смехом Элия, – там, где нет места разуму, помогают чувства. А все твои поступки прямо или косвенно связаны с ними, даже чудовище из Межуровнья склонно поддаваться душевным порывам.
– Позволь в таком случае полюбопытствовать, что сейчас подсказывает тебе многогранный талант, а, богиня? – бархатным голосом поинтересовался Злат, вылетел из кресла и в мгновение ока переместился за диванчик, на котором сидела принцесса. Чуть зажмурив яркие малахитовые глаза, мужчина запустил сильные пальцы в волосы богини и начал играть длинными прядями цвета меда.
– Что мы сейчас ненадолго прервем разговор о делах, – улыбнулась принцесса, запрокидывая голову и подставляя для поцелуя губы, изогнутые в искушающей улыбке.
– Угадала, малышка, – возбужденно шепнул мужчина в алый бархат прелестных уст. – Только почему же ненадолго?
– Как вам будет угодно, мой лорд, – откликнулась Элия, в свою очередь запуская пальцы в роскошные черные кудри Повелителя Межуровнья.
– Какая редкая уступчивость, моя дорогая леди! – восторженно удивился Злат, скользнув ладонью по плечу принцессы и ниже…
Чернильно-синий шелковый халатик богини и длинный камзол с модными пуговицами-пряжками остались на диване, а их хозяева переместились на мягкий ковер будуара и, нисколько не стыдясь нежного света магических шаров, «прервали разговор о делах».
…Утро полностью вступило в свои права и даже начало приближаться к почетному званию дня, когда, как всегда без объявления пажом своего визита, в покои Элии вошел Нрэн, приглашенный принцессой по заклинанию связи.
Воитель только недавно вернулся из длительного похода и, стосковавшись по – назовем это обтекаемо – обществу богини, с охотой устремился на зов возлюбленной. В суровой душе несгибаемого мужчины жили две властные, поглощающие все его существо страсти: война и любовь к кузине. И ни в одной из них Нрэну не суждено было достичь утоления. С бранного поля он спешил на ложе прекрасной богини, от нее снова бросался в бой. Но если воевать для принца было так же естественно, как дышать или ходить, и ни одна из сложнейших тактических или стратегических задач не вызывала у него затруднений, то любовь приносила скрытному мужчине не только величайшее наслаждение, но и безграничную муку. Он не мог заполучить предмет своей страсти в «вечное пользование», а потому терзался систематически одолевающими мыслями о будущем (как жить, если возлюбленная его отвергнет?) и приступами ревности в настоящем. Ему не давали покоя мысли о многочисленных, куда более красивых, ловких, изящных, языкастых и искусных в любви соперниках, претендующих на внимание богини. Когорта выматывающих душу дум оставляла принца лишь ненадолго, когда он сам был с Элией и вообще терял способность думать.
Но сейчас Нрэн почти улыбался, входя к кузине. Она позвала его, сама пожелала видеть! Как редко случалось такое! Куда чаще гордому мужчине приходилось почти вымаливать благосклонность непостоянной любовницы как подачку. В мучительном, каком-то мазохистском восторге-страдании ломать себя. Ему, грозному воителю, от одного взгляда которого обмирали, а то и умирали от страха храбрейшие люди, главнокомандующему, привыкшему к беспрекословному подчинению, доставляло тайное удовольствие подчиняться самому.
– Элия! – коротко позвал Нрэн, входя в гостиную для того, чтобы оповестить кузину о своем появлении, и, пользуясь временным уединением, тщательно принюхался.
Именно таким способом без использования добровольных или платных осведомителей, запугивания очевидцев, заклятий слежения и изучения пестрого соцветия лоулендских слухов, касавшихся увлечений
