Кадры решают все

– Ну что ж, – задумчиво произнес комбат. – Минимум час-два у нас есть. А если наши продержатся подольше – то и поболее. Как там с обедом?

– Старшина говорит, минут через двадцать будет готов.

– Отлично. Тогда передай Иванюшину – кормите людей и укладывайте спать. Всех, кто не задействован в подготовке. И задействованных тоже – по мере того, как будут освобождаться. Вечер и ночь у нас планируются очень напряженными… да и не только они. Вполне возможно в ближайшую пару суток всем нам придется хорошо побегать и почти не спать.

Следующий звонок с ценными указаниями от немецкого командования раздался около двух часов дня. Командир как раз успел переговорить с местными, которых немцы на время своего пребывания в деревне выселили из изб в хлева и сараи, и уточнить как сведения, полученные допросом пленного фельдфебеля, так и то, чего он знать не мог – то есть состояние дорог, проходимость леса в районах расположения атакуемых объектов, пути подходов и так далее. Потом собрал командиров для постановки задачи, так что свидетелями этого разговора оказались все командиры.

Фельдфебель, несколько успокоившийся вследствие того, что его тоже покормили (ну не будут же тратить еду на того, кого собираются убить?), ринулся к трубке с таким рвением, что даже уронил ее на пол. После чего испуганно уставился на комбата как кролик на удава. Но капитан только махнул рукой, мол, не нервничай, делай порученное тебе дело хорошо – и все будет нормально. Немец облегченно выдохнул и поднес трубку к уху, после чего около минуты выслушивал то, что ему вещали. Динамик у немецкого телефона был отличным, куда лучше советского УНА-Ф-31[11], так что речь немецкого начальства была слышна.

Когда монолог начальства был, наконец, закончен, фельдфебель коротко пролаял в трубку:

– Ja, ja, naturlich, herr kapitan![12]

После чего аккуратно положил ее на аппарат и уставился на капитана испуганным взглядом. Комбат на мгновение задумался, а затем протянул руку и… резким движением оторвал провода от телефона. После чего снова сфокусировал взгляд на сидевших вокруг стола командирах подразделений и пояснил:

– Начальство нашего фельдфебеля требует выслать ремонтно-эвакуационную группу с двумя тягачами. Похоже, наши немчуру хорошо проредили, но все-таки и нас сумели оттеснить с занимаемых позиций, – капитан на пару мгновений задумался, а затем хлопнул ладонью по столу. – Что ж, первый этап будем считать законченным. Теперь надо ждать связистов и… разъяренного начальника, прибывшего выяснять, почему затребованная им эвакуационная команда так и не выдвинулась. Но я думаю, часа два у нас есть. А если сможем аккуратно перехватить связистов и прибывшего разбираться начальника – то и все четыре, – капитан Куницын сделал паузу, а потом улыбнулся. – Ну а нам больше и не нужно. Так, Головатюк!

– Я! – старший сержант едва не вскочил, вытягиваясь в струнку, но сумел удержаться и отреагировать, как положено ротному. То есть солидно.

– Твои люди сейчас в дозорах?

– Так точно! Два часа назад сменили первую роту.

– Проинструктируй их, чтобы смотрели в оба, но прибывшее начальство не трогали. Будем готовить ему встречу здесь, в деревне. Канареев!

– Я! – тут же отозвался командир разведвзвода.

– А ты вышли группу навстречу немецким связистам. Пусть прогуляются вдоль телефонного кабеля. Но недалеко. Как присмотрят местечко для засады – пусть замаскируются и подождут там. Если получится – захвати кого-нибудь для допроса. Но не рискуй. Если будут хоть какие-то сомнения в том, что сможете сделать захват тихо – просто валите всех. Сейчас намного важнее, чтобы как можно дольше все оставалось спокойно, нежели еще один язык. Понял?

– Так точно!

– И не забудь выслать пару бойцов – перекрыть немцам направление отхода. А то отойдет кто из связистов за пару минут до схватки отлить в сторонку, а ты его и упустишь.

– Обижаете, товарищ капитан… – протянул Канареев.

– Ну, смотри у меня… – капитан задумался, а потом снова повернулся к ротному-два. – У тебя кто командир первой группы? Потапов?

– Так точно!

Комбат задумчиво кивнул, похоже, не столько старшему сержанту, сколько своим мыслям.

– У тебя же одна группа в резерве?

– Так точно! – вновь повторил ротный-два.

– Передашь ей объект Потапова. А его группу оставим здесь. В засаде. Если начальство задержится и не появится до нашего отхода, они должны будут его принять по-тихому и обеспечить нам еще кое-какой временной запас. Чем позже немцы узнают, что у них в тылу появились мы, тем легче нам будет этой ночью. Так что пусть готовится. Потапова – ко мне, проинструктирую лично. Остальным – начало выдвижения через три часа. Подъем – через два. Перед выдвижением будет еще один прием пищи, а то когда в следующий раз удастся покормить людей горячим – один бог ведает. По поставленным задачам вопросы есть?

В ответ все отрицательно загомонили.

– Ну что ж, хорошо. Доведите приказ на операцию до подчиненных. И еще раз подчеркну – пусть командиры групп очень внимательно спланируют отход. Уничтожить объект – только полдела. Даже отойти от него без потерь – только три четверти. Нам нужно, чтобы после этого немцы еще и искали бы нас там, где нас на самом деле не будет. Вот тогда можно считать, что мы выполнили все наши задачи на сто процентов. Тем более что шанс у нас на это есть. И большой. Не думаю, что немцы сегодня имеют здесь, в прифронтовой полосе, специально обученные подразделения, предназначенные для поиска и задержания диверсантов. А вот через пару дней я уже не буду в этом уверен. Так что нам надо выжать максимум возможного из имеющегося у нас в данный момент временного преимущества… Ладно, свободны.

Группу из трех человек, выдвинутую для восстановления связи, разведчики приняли тихо. В итоге через два с половиной часа после последнего состоявшегося сеанса телефонной связи на лавке в штабной избе вместе с фельдфебелем-ремонтником был усажен еще и унтер-связист. Остальных разведчики в плен не брали. Новых данных связист практически не сообщил, только уточнил последние сведения по дислокации уже отмеченных на карте по итогам допроса фельдфебеля подразделений. Особых изменений пока не было. Это было объяснимо: по рассказу унтера выходило, что немцам удалось оттеснить подразделения сто пятьдесят первой дивизии с занимаемых позиций, но фронт пока прорван не был. Поэтому никакие тыловые подразделения, на которые и планировались налеты, с места пока не сдвинулись… А вот потери на данном этапе наступления уже оказались куда большими, чем ожидалось. Вышестоящее немецкое командование было сим фактом страшно раздражено и усиленно передавало это раздражение по всем доступным каналам связи, отчего осведомленность унтера и оказалась столь широкой…

Начальство же ремонтников в лице тыловика-гауптмана появилось еще через полтора часа после связистов. Как видно, так и не дождавшись ни ремонтно-эвакуационной группы, ни восстановления связи, тот решил лично отправиться поторопить подчиненных.

К тому моменту батальон уже начал выдвижение из деревни. Сигнал от секрета на дороге пришел аккурат в то время, когда большая часть батальона уже скрылась в лесу, а хвостик из пяти десятков бойцов, в основном из состава минометной батареи и комендантского взвода, все еще преодолевал выпас, располагающийся между задними дворами и опушкой леса. Головатюк, решивший остаться с группой Потапова, чтобы проконтролировать засаду и последующий отход, выскочил из избы и, проскочив огороды, громким свистом привлек внимание комбата, двигавшегося в колонне батальона вместе с комендантским взводом. Тот резко развернулся и, правильно интерпретировав жест ротного, движением руки подал сигнал «залечь». То, что произошло потом, наполнило сердце старшего сержанта гордостью за свое подразделение. Несколько десятков бойцов мгновенно упали в траву там, где стояли. Замешкалось только человека три-четыре из нового пополнения. Нет, боевой язык жестов все они также знали – зачет по нему был одним из первых среди тех, которые они сдали. Но одно дело доложить знание сигнала на зачете, а другое – суметь мгновенно отреагировать на него в боевой обстановке. Вот парни и замешкались… Ну да ничего, опыт – дело наживное. Мы научились – и эти научатся.