чтобы мы могли по-человечески помочиться на колесо, не испортив при этом наше «оперенье». Астронавты-женщины, которые берут с собой маленькие бутылки с мочой, чтобы выплеснуть ее на колесо, вероятно, немного смущались, но что-то я в этом сомневаюсь.
После этого ребята из нашей резервной команды тоже вышли из своего автобуса (даже сейчас, когда до старта оставалось так мало времени, они ехали отдельно от нас), чтобы попрощаться. Все вокруг стали обниматься. Парни были счастливы, что мы улетаем: пока мы были на Земле, они сделали еще один огромный шаг к тому, чтобы стать основным экипажем. Через полгода придет и их очередь.
Вот мы и снова в автобусе. До стартовой площадки остается всего несколько минут. Наши помощники заняты тем, что энергично, быстро и сноровисто снова облачают нас в снежные комбинезоны, зашнуровывают, застегивают пуговицы и молнии и проверяют наших «Соколов»; сняв скафандры, чтобы облегчиться на автобусное колесо, мы аннулировали все предыдущие проверки скафандров на герметичность. Мы снова были готовы к тому моменту, когда автобус остановится возле стартовой площадки и мы выйдем на прощальную церемонию с высшими чинами российской космической отрасли. Там было около 50 инженеров и чиновников, которые ждали нас, в том числе главы Роскосмоса и РКК «Энергия» — корпораций, ответственных за создание российского космического корабля.
Первым из автобуса вышел Роман. Поскольку это была его страна и он был командиром «Союза», Роман оказался в центре внимания, а нас с Томом это полностью устраивало. Одной из наших задач было сделать так, чтобы по завершении экспедиции Роман стал бесспорным претендентом на должность командира МКС в его следующем космическом полете, поэтому мы заняли позицию «не обращайте на нас внимания, мы с Романом». Следуя за ним, мы пересекли бетонированную площадку к отмеченным на ней местам, с которых мы должны были официально поприветствовать главу Роскосмоса Владимира Александровича Поповкина. Затем шесть высокопоставленных чиновников имели честь сопроводить нас, держа за руки, к трапу, поднимавшемуся ко входу в космический корабль. Пара, которая выиграла жребий, с гордостью держала за руки Романа, тогда как остальные, уже менее горделиво, помогли мне и Тому. Конечно, мы не нуждались ни в какой помощи, но это был красивый символический жест поддержки, и, как и остальные русские ритуалы, он подчеркивал важность происходящего события.
В первый раз мы увидели наш «Союз» в вертикальном положении и готовым к взлету; русские считают плохой приметой, если экипаж увидит собственный корабль на стартовой площадке раньше, чем в день старта. Поэтому двумя днями ранее только члены наших семей, друзья и резервный экипаж собрались до рассвета на церемонию, вроде торжественного открытия, когда «Союз» привозят из сборочного цеха на стартовую площадку на обычном поезде, с трудом ползущем по рельсам, как будто в замедленной съемке, а замерзшие зрители приветствуют эту неспешную процессию. Кристин мне позже рассказала, что энтузиазм наших гостей, вызванный предрассветной грандиозной церемонией подъема корабля, уступал только энтузиазму, с которым они возвращались в теплый автобус. Когда взошло солнце и воздух немного прогрелся, гости наблюдали, как корабль поднимали с поезда из горизонтального положения и устанавливали на стартовой площадке с помощью приспособлений, похожих на огромные строительные зажимы. Это была отличная возможность увидеть «Союз» вблизи; за самим запуском в стартовый день они наблюдали со смотровой площадки, удаленной на расстояние примерно одного километра — дистанция, безопасная в случае каких-то происшествий, но достаточно близкая, чтобы земля под ногами наблюдателей дрожала во время взлета.
Пока мне помогали подняться по трапу, я заметил, что наш корабль покрыт толстой коркой льда, как старый холодильник, который пришло время разморозить. Беспокоиться, к счастью, было не о чем. Некоторые модели «Союзов» летали уже больше 45 лет. Это один из самых надежных и долговечных космических кораблей в мире. Его запуск безопасен практически в любую погоду.
Я оказался первым на ступенях трапа, и когда начал подниматься, получил короткий дружеский пинок под зад от главы РКК «Энергия» — своеобразное русское благословление в путь, их версия «break a leg»[6]. Этот символический толчок к взлету совсем не доставляет неприятных ощущений, особенно если на вас такой же раздутый костюм, какой был на мне. На полпути я остановился и обернулся, чтобы помахать на прощание в последний раз. Так же поступили Том и Роман. Это был отличный момент для фотоснимка — три парня на пороге удивительного приключения! — и этот момент мы по молчаливой договоренности решили сделать, слава Богу, коротким. Нам пришла пора кое-куда отправиться.
В длительной космической экспедиции вероятность того, что катастрофа случится в первые 10 минут после взлета, составляет 50 %. Это самые опасные минуты и секунды космического путешествия. В этой фазе полета взаимодействует такое большое количество разных сложных систем, что изменение всего лишь одного параметра может вызвать мощный лавинообразный эффект со множественными последствиями. Именно поэтому у нас такие долгие и трудные тренировки фазы взлета: нужно знать, каким образом может упасть цепочка домино, и быть готовым выполнить необходимые действия при любых возможных сценариях развития ситуации. Зачастую у вас есть всего несколько секунд, чтобы среагировать. Вы испытываете напряжение даже во время тренировки. Никто не
