Я надеялась на то, что это сон.
Я боялась того, что это сон.
А потом я обнаружила это маленькое колечко на прикроватной тумбочке возле ночника. И меня это заставило грустно улыбнуться.
Он предлагал мне. Он давал мне выбор.
И я надела кольцо, думая только о том, что хотела бы, чтобы это сделал он.
Но его не было рядом. И мне невыносимо было думать, что он может и не появиться.
Нет. Он не мог бросить меня вот так. Этого предательства я не переживу.
Я отошла от окна, начиная блуждать по комнате. Пытаясь думать о мелочах, чтобы отвлечься от целого. Мне нужно было сосредоточиться на всякой ерунде, чтобы не думать о своем горе.
Картины. Вазы. Монеты. Оружие.
Все здесь его, его, его. Везде он, он, он.
Я судорожно всхлипываю, падая в его кресло. Раньше бы обивка из нубука пахла Блэквудом. Этим удивительным запахом мужчины и дыма. Теперь все здесь пахнет чистотой и лимонным средством для мытья паркета.
Такое ощущение, что это место готовили для моего возвращения.
Глупость какая.
Я хмыкаю, вновь медленно осматривая эту гостиную. Я вспоминаю, наслаждаюсь ностальгией. Здесь прошли самые удивительные, невероятные дни в моей жизни. Здесь я узнала так много, чего бы не смогла узнать без Блэквуда за всю свою жизнь.
Аарон был наполнен жизненной мудростью, которой он поделился со мной.
Мой внимание привлек толстый запечатанный конверт, лежащий на журнальном стеклянном столике. Этот конверт был так неуместен здесь, среди этого порядка и чистоты. Он слишком выделялся, лежа словно не на своем месте. А может он лежал там где и должен был лежать, дабы привлечь внимание к себе.
Я потянулась, подхватывая толстую грубую бумагу, кладя конверт себе на колени. Мне уже были знакомы такие конверты. Я сама не раз доставляла такие, работая по совместительству курьером на своей последней работе. В таких конвертах перевозили ценные бумаги, какие-то важные документы, которые отдавались «лично в руки».
Я открываю его. Почему-то в голове даже не возникает сомнений по поводу того, что содержимое предназначается не мне.
Бумага. Так много бумаги, стоимостью в миллионы долларов. Договоры. Акты. Бумага, бумага, бумага. На которую капают мои слезы.
Я реву как обиженный, напуганный ребенок. Ребенок, который не хочет принимать действительность. Я не могу успокоиться, ругая Блэквуда самыми последними словами, которые в итоге заменяются словами нежности и любви. И снова ругательства. И снова слова обиды и любви.
Документы на квартиру. На все находящееся в квартире. Документы на его счета. На все те деньги, которые находятся в пяти банках в разных странах. На все те деньги, которые измеряются количеством золота и драгоценных камней, находящихся сейчас в ячейках в других пяти банках, на этот раз только здесь, в Нью-Йорке.
Я читаю бумагу. Я кидаю ее, отшвыривая от себя. Я закрываю лицо руками.
Ты не смеешь прощаться со мной таким образом. Не смеешь!
Мне не нужны твои деньги. И дом твой не нужен.
Мне нужен ты. Ты!
Я кричу. Я кричу так, что срываю голос. Я зову его, зная, что в том далеком мире, он бы почувствовал меня. Он бы услышал и отозвался. Он бы пришел и утешил меня, так как это умеет делать только он. Превращая злость в страсть.
Я зову криком. А когда не могу кричать, я повторяю его имя шепотом. Как заклинание, как молитву.
Но он не слышит. Его нет.
Я падаю в пустую темноту, лишенную его, не имеющую к нему никакого отношения, с этим жутким осознанием, ставшим приговором.
Оставленная. Брошенная. Чужая в собственном мире.
— Возомнил себя героем, Аарон? — Громогласный голос Владыки Всего и Всех сжигает воздух между этими стенами.
Аарон идет прямо. Он пришел сюда с определенной целью. И эта цель сейчас прямо перед ним.
Райт, могущественный мужчина с телом война. Он восседает на троне своих предков с маленькой кошечкой в руках. Владыка, сама мощь и Сила. Он — тщеславие на своем престоле. Высокомерие и гордость всех царей мира, собранные воедино в этом мужском теле. И эта кошка… неуместна, абсолютно.
