Не хотелось Алексею в партизанский отряд, в армии слово «партизан» ассоциировалось почти со словом «анархист». Когда из запаса призывали для переподготовки на месяц-два гражданских, то они даже форму носить правильно не могли, вечно гимнастерка сзади складками собиралась и топорщилась. Да и уставная дисциплина в тягость для них была. Вот и сейчас он ожидал увидеть нечто вроде колхоза, только вместо вил и кос оружие в руках.
В отряд Сергей доставил его ночью. На въезде в лес их остановил дозорный. Они обменялись паролями – Сергея уже знали в лицо. Но когда дозорный увидел немца в телеге, всполошился:
– Ты что, пленного взял?
– Нет, это наш, русак. Ну вот вроде как я полицейский. Одно слово – ряженый.
Алексея в отряде встретили доброжелательно. Некоторые уже знали его, видели на складе.
Командиром отряда был бывший председатель колхоза. Организация в отряде была, но не было человека опытного, военного, который бы планировал военные операции.
До сих пор отряд действовал спонтанно. Донесет разведка, что в селе немцы продовольствие собирают – ждут их на лесной дороге. Обстреляют – и наутек.
Свою жизнь в отряде Алексей начал с азов маскировки, стрельбы, скрытного отхода. Из партизан никто не знал, что свои следы желательно скрывать: не оставлять сломанных веток, не вытаптывать траву. Для того чтобы сбивать со следа собак, надо посыпать путь отхода махоркой или идти по ручью.
Партизаны сначала посмеивались:
– Сроду у немцев собак не видели.
Однако собаки – дело случая. Либо у немцев пока руки не доходили из-за малой активности, либо все еще впереди.
Для борьбы с активными партизанскими отрядами немцы бросали свои егерские отряды, натасканные для борьбы с партизанами, либо использовали шуцманшафткоманды из этнических добровольцев – украинцев, эстонцев, поляков. Те действовали проще и примитивнее ягдт-команд – они просто проводили облавы цепью в местах возможного базирования партизан.
Если занятия по стрельбе молодых партизан еще интересовали, то все остальные занятия они посещали неохотно.
– Мы местные, все потайные места и так знаем, от любого немца уйдем, – говорили они после занятий.
Алексей решил их проучить, показать на примере, к чему приводит зазнайство.
– Сегодня у нас практические занятия. Я отойду за расположение отряда и проникну в центр расположения. Кто меня задержит или обнаружит, получит нож, – и Алексей продемонстрировал нож в ножнах. – Учения идут до полудня. Время пошло.
Он вышел на опушку леса, наломал веток с уже пожелтевшими листьями, воткнул их под погоны, френч, стал продвигаться. Почти сразу же обнаружил двух партизан, спокойно покуривавших «козью ножку».
Он подобрался поближе и бросился на партизан. Одного ударил ногой в грудь, второму приставил нож в ножнах к горлу.
– Вы убиты оба, идите к штабной землянке.
Еще одного партизана он обнаружил метров через семьдесят – он устраивался в небольшой ложбинке, похрустывая высохшими ветками и листьями. Алексей обошел его стороной, неслышно подобрался сзади и прыгнул ему на спину, вдавив партизана в землю так, что тот и пикнуть не мог.
– Убит; иди к землянке.
И так он обнаружил многих. Сам же добрался до землянки незамеченным.
Парням было очень стыдно: ведь они хвастались, что знают лес как свои пять пальцев, а так опростоволосились.
Вечером, собрав молодежь у штабной землянки, Алексей подвел итог «практическим занятиям»:
– Если бы вместо меня были егеря, они бы вырезали отряд. Теперь понятно, что вы еще не вояки?
Дальнейшие занятия проходили более успешно, посещаемость их возросла.
Натаскивание молодежи длилось две недели, каждый день без выходных. Какие-то основы он успел им дать, не хватало только практики.
Алексей планировал устроить налет на немецкий гарнизон в селе по соседству. Однако на следующий день пришел Сергей.
– Тебе Петров вызывает. Оклемался он уже, ходит.
Ночью они вернулись в Крюково.
Петров сидел за столом в доме старосты. Он ходил, еще немного прихрамывая, но в целом выглядел уже бодро.
– Из-за моего ранения потеряно много времени. Пора назад возвращаться, – заявил он после приветствия.
– Я готов, – согласился Алексей. – Ты-то дойти сможешь? Рана не откроется?
– Не должна. Завтра выходим.
Однако Алексей сомневался, что Петров сможет дойти нормально. Нагрузка большая: это не километр пройти, да с отдыхом. Тем не менее Петров для него командир, только неизвестно, в каком он звании. Впрочем, это не имело значения, в разведке чины и звания не почитались, только опыт и знания. Ходишь в поиск, можешь брать «языков» без потерь в группе – тогда тебе почет и уважение.
Алексею некстати вспомнилось, как действуют немцы. Был у них такой прием – на «хапок». Накрывают нашу передовую артогнем, врываются на нашу позицию большой группой, захватывают одного-двух пленных – и бегом назад. Часто у них это получалось, утаскивали солдат.
В солдатский ранец уложили домашний хлеб и соленое сало – староста расщедрился. Впрочем, других продуктов, которые бы долго не портились, не было.
За то время, пока Петров лежал раненый, его форму отстирали от крови и заштопали. Выглядела она поношенной, но дефекты в глаза не бросались.
Утром они попрощались со старостой и уселись на подводу – небольшую часть пути можно было проехать на телеге. Алексей спокойно прошел бы и этот путь пешком, но надо было беречь раненую ногу командира.
На облучке восседал Сергей с повязкой полицейского. Ни дать ни взять – немцы едут в очередную деревню за продуктами, продналог собирать. Увидев их, крестьяне в деревнях разбегались, прятали еще оставшуюся живность – кур, гусей, свиней. Наверное, они настолько выглядели реалистично, достоверно. Хотя Алексей чувствовал себя не в своей шкуре, как на маскараде. Все было бы не так плохо, но языком немецким он не владел и настоящие документы были только у Петрова.
В одной из деревень – на околице уже – их догнал селянин.
– Господа немцы, подождите! Я хочу передать важные сведения!
– Садись на телегу, – немного коверкая слова на немецкий манер, жестко сказал Петров, – я тебя есть слушать.
– В третьем доме с краю живет окруженец – его баба Дуся укрывает. Днем он в избе отсиживается, а ночью на огород выходит, свежим воздухом подышать.
– Все?
– Нет-нет, господин офицер, разве бы я стал беспокоить вас из-за окруженца? У меня сосед – партизан!
– Почему так решил?
Глаза селянина воровато забегали.
– Приезжал он неделю назад на телеге. Что уж там было – не знаю, но все сгрузил в сарай, и телега уехала.
– Может быть, он своровал что-то? Нехорошо, но это не говорит о том, что он партизан.
– А через три дня к нему люди ночью приехали и ушли с мешками – и у всех за спинами винтовки. Если бы они простыми ворами были, зачем им оружие?
– Молодец, – похвалил его Петров, – помогаешь новой власти.
– Завсегда рад! Я выжидал, когда удобный случай выпадет, а вас все нет. И не хотелось, чтобы наши деревенские видели, как я с вами разговариваю. Если заподозрят, могут красного петуха подпустить.
– Что есть «петух»?
– Пожар!
– О! Тебя как звать? Наме?
– Штепа, Степан.
– Хорошо, я запомню. А Великая Германия отблагодарит.
– Только не забудьте, господин офицер. Я и к Великой Германии, и к новой власти – со всей душой.
– Стой! – тронул Сергея за плечо Петров.
Подвода встала. Штепа спрыгнул с нее и поклонился. Но как только он выпрямился и повернулся, чтобы уйти, Петров выстрелил ему в голову из пистолета. Селянин мешком свалился на землю.
– Сергей, в этой деревне ваши есть?
– Есть! Партизана точно указал, гад! А про окруженца я сам впервые слышу.
– Возьми на заметку – чего человеку дурью маяться у бабы Дуси? Берите его в отряд. Раз немцам в плен не сдался, стало быть – наш человек.
– Понял, сделаем. Приехали уже; дальше чужой район, ехать не могу. Документы у меня из полицейской управы только для своего района. Дальше уже, извиняюсь, пешком.
