Алексей Калугин
Без вариантов
Дождь зарядил сразу после Полуденной Луны. Да такой, что мир разом сделался серым. Как будто низвергающиеся с неба потоки воды смыли все краски — с неба, с деревьев, со стен домов, с рекламных плакатов, — а заодно и прохожих с тротуаров. Казалось, еще немного, и авто поплывут, расплескивая по сторонам фонтаны брызг, по превратившимся в реки улицам. Или утонут, обернутся подводными рифами, и будут расти на них водоросли и ползать гигантские улитки; а маленькие пестрые рыбки станут заплывать в приоткрытые окна, внимательно осматривать отделанные дорогой кожей салоны, тыкаться широкими, плоскими губами в зеркальца и стрелки спидометров и недоумевать, откуда взялась вся эта роскошь?
Но даже проливной дождь не мог погасить обычную послеполуденную суету в тринадцатом участке стражей порядка Центрального рестрикта. То и дело громко хлопали двери; дежурный выкрикивал имена, номера, названия районов; кто-то пробегал между заваленными документами столами, и, если не проявлял изысканной грациозности и легкости, на пол летели служебные бумаги, а вслед пробежавшему неслись проклятья того, кто с ними работал; взятый на месте преступления грабитель, брызгая слюной, орал на оформляющего задержание стража и требовал адвоката, ну, а поскольку руки у него были скованы за спиной, не в меру экзальтированный бандюк, дабы привлечь к себе внимание, время от времени колотился лбом о стол; невообразимо толстая тетка в невыносимо коротком ярко-малиновом платьице через фразу переходила с крика на визг, поскольку ей казалось, что дежурный неверно понимает суть ее претензий… В общем, обычный день. Обычный сумасшедший дом. Ну, а что вы хотели? Центральный рестрикт — это не Мелькарские холмы. Центральный рестрикт — это место, на которое приходится до семидесяти пяти процентов всех тяжких преступлений, совершающихся в Рен-Гатаре. Стеклянная перегородка, отделяющая кабинет старшего дознавателя Ре-Ранкара, испещрена каплями воды — большими и маленькими, прилипшими, будто восковые, или сбегающими вниз извилистыми дорожками. Каждый, кто входил с улицы, будь то страж или гражданское лицо, сначала ругал непогоду, а затем начинал трясти зонтом, шляпой, плащом или что там у него еще имелось. На худой конец, встряхивал мокрыми волосами. Брызги летели во все стороны. Но большая часть оседала на стеклянной стенке кабинета старшего дознавателя Ре-Ранкара. Почему — загадка. Конечно, можно было опустить жалюзи и отгородиться от того бедлама, что царил в общем помещении. Захлопнуть крышку и остаться одному в своей коробке. Можно. Но суета за стеклом вовсе не мешала, а, скорее, напротив, помогала Ре-Ранкару сосредоточиться. Кабинет он получил вместе со званием, а прежде и сам успел посидеть едва ли не за каждым из тридцати двух столов тринадцатого участка. Будущему старшему дознавателю приходилось принимать жалобы и составлять протоколы, выписывать штрафы и снимать отпечатки пальцев, проводить опознания и выбивать показания, уговаривать свидетелей и усмирять особо буйных подозреваемых. Много чем пришлось заниматься Ре- Ранкару за пятнадцать лет службы. И вот теперь он сидит в кабинете старшего дознавателя — в своем кабинете! — смотрит в общий зал и думает, что там-то, пожалуй, поспокойнее будет. Дежурный страж день проводит на нервах. Зато потом, после работы, он может немножко выпить с друзьями и, делая чисто символические ставки, только забавы ради, поиграть в ник-нак. Еще лучше — пойти домой, где ждут жена и дети. Или же, на худой конец, усесться с парой бутылок дхута у телевизора и тупо смотреть всю ту чушь, что по нему показывают. Переключив вариатор на новый тип личности, страж мог на время дистанцироваться от всей той грязи, что ему целый день приходилось разгребать. Миллионам людей, двигавшимся заодно со всеми, то медленно, неторопливо, то стремительно набирая скорость, от рождения к смерти, только вариатор не давал слететь с рельсов. Старшему дознавателю Ре-Ранкару вариатор не даровал забвения. Работа составляла для него суть жизни. Она вытягивала из него все нервы. И оттого что происходило это медленно, делалось только больнее.
Тетка в безумном малиновом мини, похоже, нашла требуемый стиль общения с дежурным. Во всяком случае, ей так казалось. Теперь она полулежала на столе, придавив локтем бумаги, и что-то томно ворковала. Дежурный страж порядка потерянно смотрел на оранжевый плафон стоявшей перед ним лампы — видимо, еще не решил, радоваться случившейся перемене или попросить гражданку освободить занятую ею половину стола. Но ведь тогда она снова заверещит.
Да, непростой выбор! — усмехнулся Ре-Ранкар.
На руке едва слышно пискнул вариатор. Ре-Ранкар машинально отдернул манжету. Прибор был уверен, что именно сейчас старшему дознавателю необходимо использовать всю силу своего разума. Что ж, он готов постараться. Ре-Ранкар опустил взгляд и мгновенно забыл обо всем, что происходило за стеклянной перегородкой.
На столе перед старшим дознавателем лежали три толстые папки с досье. Поверх каждой — большая цветная фотография. На первой — мужчина лет шестидесяти. Морщинистая лысина, окаймленная узким венчиком седых волос. Крупные, почти грубые черты лица. И при этом вялый, будто срезанный подбородок. Оттопыренные уши. На второй — тоже мужчина, но гораздо моложе. Ему около сорока. Густые, курчавые волосы, длинный нос, чуть раскосые глаза. Губы растянуты в нарочито радостной улыбке. Улыбаться он научился, а вот о том, чтобы исправить неправильный прикус, не позаботился. Может, денег на ортодонта не хватило. На третьей фотографии — дама. Сорок с небольшим. Короткие, прямые, темные волосы, сверхаккуратно расчесанные на прямой пробор. Брови сдвинуты к переносице. Глаза прищурены. Краешек нижней губы недовольно прикушен. Довершали картину маленькие кругленькие очочки в тонкой оправе, висящие на самом кончике носа. Несмотря на то, что ничего неправильного или непропорционального в чертах лица дамы не было, внешний вид ее почему-то казался неприятным. Можно даже сказать, отталкивающим. Встретив такую на улице, хочется сделать шаг в сторону.
Ре-Ранкар знал об этой троице все. Быть может, больше, чем они сами о себе знали при жизни. И тем не менее он никак не мог понять, что их связывало? Старший дознаватель ломал голову над этой задачкой уже не первый день. Все факты свидетельствовали о том, что эти трое, скорее всего, даже не ведали о существовании друг друга. И все же между ними должно быть что-то общее!
Пока же их объединяла только смерть.
Месяц назад первой жертвой неизвестного убийцы стал Ни-Нартор, шестидесятидвухлетний активист Миссии Милосердия, общественной организации, занимающейся помощью в уходе за пациентами психиатрических клиник. Он был убит в своем доме, расположенном в 11-м разъезде. В этом районе селятся, как правило, представители среднего класса, не особо зажиточные, но имеющие постоянную работу и стабильный доход. В целом район считался благополучным. Убийство было совершено с чрезвычайной жестокостью. Ни-Нартор был не просто зарезан, а буквально выпотрошен — убийца распорол ему живот от лобка до грудины. При этом жители близлежащих домов не слышали никаких криков или подозрительного шума, хотя, по заверениям медицинских экспертов, убийство произошло около полуночи, а значит, законопослушные граждане уже улеглись в свои кровати и на улице царила тишина.
Позднее те же эксперты установили, что незадолго до смерти Ни-Нартор принял нескаин — сильный анестетик, сделавший его тело бесчувственным, но не затуманивший разум. Таким образом, несчастный умирал, не страдая физически, но в полном сознании, прекрасно понимая, что происходит. Следы нескаина были обнаружены в недопитом стакане с водой, стоявшем на рабочем столе Ни-Нартора. Следов взлома не было — получалось, что Ни-Нартор сам впустил убийцу в дом. В комнатах, за исключением той, где было совершено убийство, царил небольшой беспорядок, характерный для обиталища одинокого пожилого мужчины. Ничего из ценных вещей не пропало. Нетронутой оказалась даже приличная сумма денег, лежавшая, можно сказать, на виду — в незапертом ящичке секретера.
Складывалось впечатление, что убийца либо вообще ничего не взял из дома своей жертвы, либо взял нечто, представлявшее ценность лишь для него, причем он не тратил времени на поиски этой вещи, потому что знал, где она лежит. В доме было найдено множество отпечатков пальцев, не принадлежавших хозяину. Но поскольку Ни-Нартор вел активную жизнь, у него бывало много гостей. Так что, если какие-то из отпечатков и принадлежали убийце, выделить их не представлялось возможным. Орудие убийства — эксперты определили, что это был длинный обоюдоострый нож с широким лезвием и глубоким кровостоком — найдено не было.
На жаргоне стражей порядка подобное убийство называется «чистым». Вероятность раскрытия такого
