этой семье, я выяснила, что сэр Томас никогда не принуждал своих детей. В его доме всегда царило веселье, а учение было призвано приносить удовольствие. Я же не отказывалась заниматься, но порой у меня просто не хватало сил и я засыпала над книгами.
Мне помогали мысли о Карле – потея над латинскими переводами, я думала, как мой будущий муж будет гордиться мною.
Так продолжалось до 1526 года, ставшего для меня переломным.
В свои девять лет я уже многое понимала, – например, что в Европе происходят важные события. Мой отец в союзе с императором воевали с Франциском, собираясь разрушить гнусные планы этого злодея.
Однажды мать, радостно возбужденная, сообщила мне, что только что получила добрые вести: война скоро закончится. Франциск, пытавшийся завладеть Павией, разгромлен и находится в плену у императора в Мадриде.
Я ликовала. Добро, как и должно быть, восторжествовало над злом!
– Твой отец и император собираются поделить между собой Францию.
Я слушала затаив дыхание.
Приехал кардинал. Он мне не очень нравился – вечно разговаривал елейным голосом, но давал понять, что возражать ему неблагоразумно.
Почтительно поцеловав мне руку и осведомившись о моем здоровье, он сказал, что хочет мне кое-что показать. Затем открыл коробочку, в которой лежало изумительное кольцо с изумрудом.
– Очень красиво, – отметила я.
– Его Величество ваш отец и я находим, что вам пришло время показать императору свои истинные чувства. Мне известно, что вы неравнодушны к нему.
– Да, милорд, – ответила я.
– Это прекрасно, – сказал он с улыбкой, – а знаете ли вы, дорогая принцесса, что изумруд дарят друг другу влюбленные? Считается, что изумруд потускнеет, если возлюбленный окажется неверным. Не хотели бы вы послать этот изумруд императору в знак вашей любви к нему?
– О да, милорд, очень хочу.
Он благосклонно улыбнулся.
– Я написал письмо, в котором сообщаю императору, что ваша любовь к нему стала страстью. Что вы ревнуете, а ревность, как известно, – первый признак настоящей любви.
– Но быть может, не стоит говорить о ревности, ведь для нее не было повода?
– А если бы был, вы бы испытали это чувство?
– Возможно, – согласилась я.
– В таком случае кольцо будет послано. Уверен, что изумруд сохранит свой блеск на многие годы.
Изумруд был послан, и вскоре кардинал вновь посетил меня.
– Император получил кольцо, – сообщил он, – и сказал, что всегда будет носить его, и оно будет напоминать ему о принцессе.
Кардинал удовлетворенно улыбался, но не мне, а, казалось, своим, только ему известным, мыслям.
Понять их мне суждено было позднее, когда я наконец пробудилась от сна и увидела жизнь такой, какой она была на самом деле, – жестокой и беспощадной.
В тот год вообще все изменилось к худшему. Или это мне казалось, потому что я стала старше и лучше понимала, что происходит вокруг? Не знаю. Я была поглощена своими занятиями и мало внимания обращала на окружающих.
Франциск был пленником императора, а мой отец собирался помочь Карлу завершить завоевание Франции.
По стране шел набор в солдаты, повысились налоги. Люди с высокими доходами должны были платить целых три шиллинга и четыре пенса за каждый заработанный фунт! Об этом судачили слуги.
Росло недовольство, начались волнения. Я чувствовала нарастающее напряжение, прислушиваясь к разговорам, не предназначенным для моих ушей. Близкие люди старались держать меня в неведении, в результате я привыкла слушать то, что говорят горничные и судомойки. Часто, стоя у окна, я прислушивалась к их разговорам, когда они проходили мимо.
Однажды я услышала такой разговор:
– Это может перекинуться и на другие районы…
– А все из-за ткачей – это они взбаламутили восточные графства…
– Да за что их винить? Им-то какое дело до этой войны, когда детей кормить нечем?!
– Хозяевам нечем платить, вот и остались без работы.
– Все из-за этих налогов на войну…
– Вот что я вам скажу. Раз уж до Лондона докатилось, жди беды.
– Мятеж?
– В первый раз, что ли?
Я дрожала от негодования. Они осуждали моего отца! Говорили о восстаниях против короля. Это же измена!
