Он дернулся. Но оказалось, что половина его тела не двигается. Хуже того, ноги уже слились с адским листиком.
Ног уже попросту не было.
Поглощение продолжалось. И движение продолжалось. До пульта управления было еще достаточно далеко, но Александр Петькин был готов преодолеть любую преграду.
Он был упорен.
Аня посмотрела на себя. Половина ее тела уже была листиком. Впрочем, боль в той части не ослабевала. Она ощущала себя наполовину жидкостью, наполовину — газом, и лишь частично — человеком. Она двигалась вперед — это тащил ее Петькин. Но шансов уже не было. Поглощение с перевариванием ускорялось. Она выставила впереди себя руки — они попали во что-то желеобразное, приклеились, и тотчас от них пошел пар.
— Я, я, — прокричал Петькин.
Еще одно усилие.
И вот, рука уже тянется к пульту.
— Йо, ком он, я смогу.
Рука зависает над пультом. И в этот момент листик распрямляется, поднимается, вспоминая, что у него есть стебель и вбирает жертвы в себя.
Тела исчезают.
Но лица остаются.
Листик полон лиц — это все его жертвы. И все эти жертвы живы. Они продолжают дышать и мучиться……
Открылись двери. Одна дверь была перпендикулярна вагона, и в нее вышел Ынжац. Костя увидел длинное зеленое поле, в самом конце которого находился дом с красной крышей. Демон шел по нему, постепенно удаляясь. Другая дверь вела в роскошный зал, где собрались дамы и господа. Костя вошел в зал. В глаза ему дарил свет роскоши.
Он сделал еще несколько шагов и увидел сам себя в отражении зеркал. На голове его красовались высокие, прекрасные, рога……
… Костю разбудило странный шум. Он зевнул, потянул руки и на что-то натолкнулся. Спустя несколько секунд он был удивлен собственной реакцией. Ничего не происходило, и не было никакого смысла размахивать руками.
Он привстал. Рядом с ним лежала Аня. Поезд уверенно поглощал километры, и за окном неслись зеленые поля юга России.
Костя встал и одел штаны. Он ужасно хотел курить. Открывая двери, он посмотрел на пассажира, беспечно смотрящего в окно.
— Все как будто то же, — произнес он, не поворачиваясь, — но никто уже не будет таким, как прежде. Это печать. И это — черта. И теперь — ее уже не перейти. Не перейти никогда. Это стена, которое разделяет мироздание.
— Костя, что там? — спросила Аня из купе.
— Все нормально, — ответил он, — мы подъезжаем к Краснодару. Сегодня же будем на месте.
Он не спеша пошел в сторону тамбура. Потом — остановился, обернулся, еще раз посмотрев на таинственного пассажира.
— Запомни это, — проговорил тот, — жизнь уже никогда не будет такой, как прежде.
— Ынжац? — спросил Костя нервно.
Вместо ответа пассажир отвернулся и зашагал в противоположном направлении.
Костя вышел в тамбур и там прикурил. За окном неслись поля и лесополосы. Солнце наполняло пространство оптимистическим светом.
Но мир был другим. Костя сразу же понял это.
Мир был другим.
И он уже никогда не мог стать прежним.
