улыбнулось и подняло бокал с коктейлем.
- Понятно, - произнес Фиш, беря молодого человека за отворот пиджака - отчасти чтобы не дать ему уйти из поля зрения, а отчасти себе для поддержки. - А теперь предположите, что у вас есть такая машина. И что машина эта все время что-то забывает. Какая тут может быть причина?
- Что-то забывает?
- Именно так. - С катастрофическим ощущением, что он выбалтывает лишнее, Фиш собрался было продолжить, но тут его остановила внезапно опустившаяся ему на плечо рука. Принадлежала рука одному из представителей золотой молодежи - великолепный костюм, великолепные зубы, великолепный платок в великолепном кармане.
- Мистер Уилмингтон, я лишь хотел заметить, каким шедевром представляются мне ваши новые стенные росписи. Одна исполинская нога. Не знаю, что бы это значило, но мастерство просто потрясает. Мы непременно должны встретиться как-нибудь вечерком в передаче "Восемь на семь", чтобы вы нам все объяснили.
- Никогда не снимаюсь для телевидения, - ответил Фиш, хмурясь. От подобных приглашений он отбивался уже год.
- Ах-ах, как жаль. Рад был с вами повидаться. Да, кстати, меня просили передать, что вас к телефону - вон там. Золотой юноша указал и отплыл в сторону.
Фиш извинился перед собеседником и взял рискованный курс через комнату. Телефон стоял на одном из боковых столиков, черный и унылый. Фиш небрежно взял трубку.
- Алло-о?
- Доктор Фиш?
Сердце Фиша заколотилось. Он опустил бокал "Мартини" на стол.
- Кто это? - решительно спросил он.
- Док, это Дэйв Кинни.
Фиш ощутил прилив облегчения.
- А-а, Дэйв. Я думал, ты в Бостоне. Вернее, думал, ты и сейчас там, но связь...
- Я здесь, в Санта-Монике. Слушайте, док, тут кое-что случилось...
- Что? Что ты здесь делаешь? Я все-таки надеюсь, ты не прогуливаешь школу, иначе...
- У меня летние каникулы, док. Послушайте, тут вот какое дело. Я в студии Нормы Джонсон.
Фиш застыл с черной трубкой в потной руке и не мог ничего сказать. Безмолвие так и гудело в проводах.
- Док? Миссис Прентис тоже здесь. Мы тут вроде как собеседовали и считаем, что вам следует приехать и кое-что объяснить.
Фиш с трудом сглотнул.
- Док, вы меня слышите? Думаю, вам следует приехать. Тут уже зашла речь о полиции, но я предложил сначала дать вам шанс, так что...
- Я сейчас буду, - хрипло перебил Фиш. Затем повесил трубку и застыл, огорошенный, приложив обе руки к пылающему лбу. О Боже, три, нет, четыре бокала "Мартини" - и надо же такому случиться! У него кружилась голова. Казалось, все присутствующие стоят на зеленом ковре с небольшим наклоном вся эта золотая молодежь в лоснящихся летних куртках и пастельных тонов женщины с белозубыми улыбками на лживых физиономиях. Разве есть им дело до того, что теперь Фиш может извлекать из машины только части тел? Последним оказался большой мозолистый кулак, а теперь эта нога... И комиссия, само собой, не преминула пожаловаться. Предъявили массу претензий, но в итоге ногу пришлось взять, так как заказ был уже анонсирован. А сегодня утром позвонили его агенту. Какой-то церковной общине в Индиане понадобились пробные скетчи. И так все шло прахом прямо на глазах, а теперь еще и это. Дэйв, будь он неладен - тут думаешь, что хоть он-то будет сидеть как гвоздь в Бостоне... И как его, черта, угораздило налететь на Норму?
Один из газетчиков бросил дармовую закуску и устремился по следу Фиша, когда тот нетвердой походкой направился к двери.
- Постойте, мистер Уилмингтон... Как насчет истинного смысла той ноги?
- Прочь с дороги, - оборвав его, рявкнул Фиш. Он добрался на такси до дома, велел водителю подождать, быстренько заскочил под душ, выпил чашку черного кофе и вышел обратно трясущийся, но уже заметно трезвее. Будь прокляты эти коктейли... Он никогда так не набирался, если пил одно пиво. Вообще, там, на Платт-Террас, все было куда лучше; какого черта его угораздило влезть в эти безумные игры с искусством?
В желудке у Фиша звенела пустота. Он припомнил, что даже не обедал. Но теперь уже поздно. Фиш взял себя в руки и позвонил в дверь.
Открыл ему Дэйв. Фиш приветствовал парня радостными возгласами, тряся его вялую руку:
- Дэйв, мой мальчик! Рад тебя видеть! Давненько, давненько! - Не дожидаясь ответа, он прошествовал в комнату серое, лишенное окон помещение, всегда действовавшее ему на нервы; потолок был полностью застеклен и лежал наклонно высоко над головой; сквозь полупрозрачные стекла просачивался холодный и тусклый свет. В одном углу стоял мольберт, а на голых стенах было приколото несколько рисунков. В дальнем конце комнаты на пухлой красной скамеечке сидели Норма и ее тетушка.
- Норма, как ты, детка? И миссис Прентис здесь - вот уж истинное наслаждение!
Впрочем, Фиш не слишком кривил душой - тетушка Нормы действительно выглядела превосходно в новеньком темно-синем костюме. Фиш имел
