не встала устойчиво, не качаясь, на землю. После этого он отпустил ее, но остался рядом, явно на случай, если она потеряет равновесие. Единственный известный ей мужчина, который когда-либо проявлял такую заботу, был Эрик. Вспомнив о нем, она задержала дыхание. Этот человек ничем не походил на Эрика: он был высок и широк — массивен, — и лицо у него было мужественное, грубоватое, а у Эрика черты лица были тонкими, почти женоподобными.
— Давайте походим, — сказал он. — Ваши ботинки выглядят довольно прочными!
Он обнял ее за плечи и заставил сделать несколько шагов вперед, мимо груды земли и припорошенных снегом листьев, в которую она врезалась. Его машина остановилась сразу за ней, и свет фар делал таинственную темноту невинной и безвредной. Немного подальше был обрыв, отделенный от дороги хлипким на вид заборчиком. Если бы ее машина ударилась в него, она разнесла бы его в щепки и слетела вниз.
— Слышите реку? — спросил он.
Плеск и журчание были слышны очень отчетливо и недалеко.
— Да, — сказала она. Это было первое слово, которое она произнесла с момента ужаса.
— Если еще похолодает, — продолжал мужчина, — она замерзнет.
— На… наверное.
— Я думал, что снег переломит похолодание, но его выпало слишком мало, и он никак не повлиял.
— Не повлиял. Я… не могу передать, как я вам благодарна.
— Не меня благодарите, — возразил он, — благодарите судьбу. Я, уж точно, не прыгнул бы вслед за вами.
Он посмеивался над ней в несколько суховатой манере, и она почувствовала, что он старается мягко вывести ее из шока.
— Что случилось? — спросил он. — Что-то перебежало вам дорогу? Я слышал визг ваших тормозов.
Тот жуткий визг — «визг тормозов»?
— Нет, нет! Я ничего не видела.
— Хотя полагаю, что увидел бы ваши стоп-сигналы, если бы вы нажали на тормоз, — говорил он.
Они прогуливались, делая десять шагов в одну сторону, потом десять — в другую, и хотя холод щипал ей лицо и руки и начинал пробираться под одежду, она уже чувствовала себя гораздо лучше.
Их дыхание выходило облачками пара, легко таявшими в воздухе еще до того, как на смену им появлялись другие.
— А вы не совершили смертный грех?
— Что… Какой смертный грех?
— Заснуть за рулем.
— Господи! Конечно, нет.
— Я почти верю вам.
— Уверяю вас, я… я не спала.
— Ладно. Что же тогда случилось?
Как она могла просто сказать: «Я услышала звук»? Она быстро взглянула на него. Они как раз снова подошли к ее машине, и на этот раз он не пошел дальше. Он стоял и смотрел на нее сверху вниз, и все равно ей нравилась его улыбка. Ему было лет сорок, может быть, под сорок. Поколебавшись довольно долго, она ответила:
— Я услышала ужасный звук.
— Я вижу, что вы не под хмельком, — утвердительно произнес он. — Я слишком долго ехал за вами.
— Ехали за мной? — изумилась она.
— Ну, не специально! Вы оказались впереди меня, а это не самая легкая дорога для обгонов даже в лучшую погоду, так что я выдерживал интервал. Вы, знаете ли, шли с хорошей скоростью.
— Я… я торопилась.
— Тише едешь — дальше будешь, — торжественно провозгласил он. — Какой… какого рода был этот звук?
— Он был… он был… он был чудовищным, — ответила она. И произнесенное таким образом определение сделало все нестрашным.
— Это как-то похоже на кошмар, — заметил он и добавил сочувственно: — Ночью все кажется громче, больше, преувеличеннее… Хотите снова сесть в машину?
Она помедлила. Ей хотелось в машину и вместе с тем было страшно оказаться взаперти одной. Если бы не этот звук или шум, который так внезапно пришел из ночи без малейшего предупреждения! Он открыл дверцу, как бы приняв ее молчание за согласие, и она автоматически скользнула за руль. Он залез в машину за ней и захлопнул дверцу.
— Жалко, что надо включать мотор, чтобы заработала печка, — заметил он. — Эй, да у вас еще включено зажигание! — Он наклонился вперед, повернул ключ зажигания, и красный огонек на панели погас. — Вам далеко ехать?
— В Оксфорд, — ответила она.
