Она потихоньку приблизилась к королевскому дворцу и воочию убедилась, что стража не в состоянии ее схватить. Как это и полагается в стране шиворот-навыворот, стражники спали и похрапывали. Время от времени начальник охраны специально обходил посты и проверял, все ли стражники спят.
— Тем лучше, — обрадовалась Кошка-хромоножка, и своей нарисованной красным мелом лапой, правой, само собой разумеется, она написала на стене королевского дворца, как раз рядом с главным входом:
КОРОЛЬ ДЖАКОМОН НОСИТ ПАРИК!
— Эта надпись здесь как раз к месту, — сказала она, рассматривая ее. Теперь нужно написать и по другую сторону входа.
За четверть часа она успела раз сто написать эти слова и под конец устала, как школьник, который закончил переписывать заданный ему в наказание за ошибки урок.
— Ну а теперь бай-бай.
Как раз посреди площади возвышалась мраморная колонна, украшенная статуями, прославляющими подвиги короля Джакомона. Конечно, все это были сплошные выдумки. Здесь можно было видеть, как Джакомон раздавал свои богатства беднякам, как Джакомон громит врагов, как Джакомон изобретает зонтик, чтобы защитить своих подданных от дождя.
На вершине колонны было достаточно места, чтобы трехлапая кошка могла там растянуться и, укрывшись от всех опасностей, вздремнуть. Кошка-хромоножка вскарабкалась, цепляясь за статуи, и устроилась на самой верхушке колонны. Чтобы не упасть, она уцепилась хвостом за громоотвод и, не успев закрыть глаза, уснула.
Глава шестая. Рано утром смех и гомон разбудили Джакомона
Hа рассвете Кошку-хромоножку разбудил страшный шум.
«Может, произошло наводнение, пока я спала?» — в испуге подумала она. Свесившись с колонны, она увидела площадь, запруженную шумящей толпой. Она сразу же поняла, что всех этих людей привела сюда надпись, оставленная ею на стене королевского дворца:
КОРОЛЬ ДЖАКОМОН НОСИТ ПАРИК!
В Стране лжецов даже самая небольшая правда производила больше шума, чем взрыв бомбы. Со всех улиц стекались толпы людей, привлеченные шумом и смехом. Вновь прибывшие поначалу думали, что настал праздник.
— Что случилось? Мы одержали победу в какой-нибудь войне?
— Нет, нет, куда лучше!
— У его величества родился наследник?
— Нет, еще лучше!
— Ну, тогда, несомненно, отменили налоги.
Наконец, прочтя надпись Кошки-хромоножки, вновь прибывшие тоже разражались смехом. Крики и хохот разбудили короля Джакомона, который почивал в своей фиолетовой рубашке. Подбежав к окну, король потер руки от удовольствия.
— Какая прелесть! Вы только посмотрите, как меня любит мой народ! Все они пришли сюда, чтобы пожелать мне спокойной ночи. Эй вы, придворные, камергеры, адмиралы, сюда, ко мне, подайте мантию и скипетр! Я хочу выйти на балкон и произнести речь.
Но, по правде говоря, придворные были настроены довольно недоверчиво.
— Не послать ли кого-нибудь узнать, что случилось?
— Ваше величество, а вдруг произошла революция?
— Чепуха! Разве вы не видите, как люди веселятся?
— Вот именно. А почему они так веселы?
— Вполне понятно почему. Ведь я сейчас произнесу речь. Где мой секретарь?
— Я здесь, государь.
Секретарь короля Джакомона всегда носил под мышкой толстую папку, туго набитую заранее написанными речами. Тут были речи на любую тему: поучительные, трогательные, развлекательные, но все от начала до конца полные всякого вранья. Секретарь раскрыл папку, вытащил исписанный лист бумаги и прочел заглавие:
— «Речь о разведении рисовой каши».
— Нет, нет, не нужно ничего о еде. А то у кого-нибудь разыграется аппетит, и он будет меня неохотно слушать.
— «Речь по поводу изобретения лошадок-качалок», — прочел еще одно заглавие секретарь.
— Вот это было бы кстати. Всем известно, что лошадки-качалки изобрел я. Пока я не стал королем, лошадок-качалок и в помине не было.
— Ваше величество, у меня есть еще речь о цвете волос.
— Прекрасно, вот это мне как раз и нужно! — воскликнул Джакомон, поглаживая свой парик. Он схватил бумагу с текстом речи и выбежал на балкон.
При появлении его величества раздалось нечто такое, что могло быть или громкими аплодисментами, или неудержимым хохотом. Многие недоверчиво настроенные придворные сочли это за смех и стали посматривать еще более подозрительно. Но Джакомон принял этот гам за аплодисменты и, поблагодарив своих подданных очаровательной улыбкой, приступил к чтению своей речи.
Не надейтесь, что вы сможете полностью ее здесь прочесть. Вы все равно ничего бы в ней не поняли, ведь обо всем в ней говорилось шиворот-навыворот. Я вам вкратце изложу ее содержание, полагаясь на память Джельсомино.
Итак, вот приблизительно то, что сказал король Джакомон:
— Что такое голова без волос? Это сад без цветов.
— Браво! — закричали в толпе. — Правильно! Это правда! Правильно!
Слово «правда» заставило насторожиться даже наименее подозрительных придворных. Но Джакомон спокойно продолжал свою речь:
— Пока я не был королем этой страны, люди с отчаяния вырывали у себя волосы. Жители страны один за другим лысели, а парикмахеры становились безработными.
— Браво! — закричал кто-то в толпе. — Да здравствуют парикмахеры и да здравствуют парики!
Джакомон на миг оторопел. Этот намек на парик задел его за живое. Но, отогнав подозрения, он продолжал:
— Граждане, сейчас я вам расскажу, почему волосы оранжевого цвета красивее волос зеленого цвета.
В этот момент один придворный потянул Джакомона за рукав и прошептал ему на ухо:
— Ваше величество, произошла ужасная вещь.
— Что такое? Говори!
— Сначала обещайте мне, что не прикажете отрезать мне язык, если я скажу вам правду.
— Обещаю!
— Кто-то написал на стенах, что вы носите парик. Поэтому люди и смеются.
Джакомон был так поражен, что выронил из рук листки со своей речью. Они поплыли над толпой и в конце концов попали в руки мальчишек. Если бы королю сказали, что загорелся его дворец, вероятно, он бы не так разозлился. Он приказал жандармам очистить площадь от народа. Затем заставил вырвать язык у того придворного, который разузнал, в чем дело, и принес неприятное известие. Несчастный впопыхах попросил, чтобы ему оставили язык. Он совершенно забыл, что следовало просить оставить ему не язык, а нос. Тогда, по крайней мере, ему отрезали бы нос, а язык остался бы целым и невредимым.
Но Джакомон на этом не успокоился. По всему королевству был разослан указ, в котором было обещано сто тысяч фальшивых талеров тому, кто укажет человека, оскорбившего его величество. На площади перед дворцом, возле самой колонны, была сооружена гильотина, чтобы отсечь голову неосторожному писаке.
— Мамочка моя! — воскликнула, стараясь получше спрятаться на колонне, Кошка-хромоножка и потрогала шею. — Я, право, не знаю, как называется на языке лжецов страх, но если его называют смелость, то я сейчас чувствую себя ужасно смелой.
Из осторожности она весь день провела в своем убежище, свернувшись в клубок. К вечеру, убедившись, что не произойдет неприятных встреч, она спустилась вниз с колонны, сотню раз оглядываясь по сторонам, прежде чем сделать хоть шаг вперед. Когда она очутилась уже на земле, ее задние лапы были готовы сразу пуститься наутек. И вот в этот момент она снова почувствовала в передней правой лапке неприятный зуд.
— Ну вот, опять начинается, — промурлыкала Кошка-хромоножка. — Придется мне, пожалуй, чтобы прошел этот зуд, опять написать что-нибудь неприятное на память королю Джакомону. Понятно, раз родилась я нарисованной на стене, всю жизнь мне придется теперь заниматься писаниной. Но я не вижу здесь ни одной стены. А напишу-ка я там.
И на топоре гильотины своей лапкой из красного мела она нацарапала новое послание королю Джакомону. Оно гласило:
ВЕСТЬ ЛЕТИТ СО ВСЕХ СТОРОН: «ЛЫСЫЙ, ЛЫСЫЙ ДЖАКОМОН!»
