Облокотив Рыбьенога на палки и предупредив Беззубика, чтобы сидел тихо, Иккинг осторожно выглянул.
Там, в сотне метров ниже по склону, ему открылось зрелище, от которого у Иккинга но спине пробежал нехороший холодок,
Саблезубый Одноглаз выглянул из-за левого плеча Иккйнга и мрачно заворчал. Шипы на его мускулистой спине встали дыбом, единственный глаз прищурился. Хвост с шипастым кончиком грозно задергался из стороны в сторону.
— Эти человечишшшки, — прошипел он; — эти человечишшшки всех оссстальных...
— Чтотам такое? — поинтересовался Рыбьеног, утирая нос рукавом и держась за задницу, ноющую после частых падений.
— Истерики... — прошепталИккинг — Сникни...
Истериков было шестеро. Одетые в черное, они сидели на заснеженном склоне. Перед ними на земле лежали пять убитых оленей, на белом снегу ярко алела кровь. Истерики, похоже, присели позавтракать перед долгим возвращением в родную Деревню на другом берегу Пролива Торова Гнева. Они разложили небольшой костерок и руками запихивали в рот большие куски оленины. Лыжи, луки и стрелы были воткнуты в снег у них за спиной.
— Слава Тору, они нас не заметили, — прошептал Иккинг Рыбьеногу. — Пошли, тихонько вернемся тем же путем, каким пришли...
Этот план удался бы на славу.
Да вот только на Рыбьенога вдруг что-то нашло.
Он и до этого выглядел неважно: глаза слезились, из носа текло: его била лихорадка. А тут, увидев Истериков, он вдруг порозовел, затем побагровел. Рыбьеног недовольно зафыркал:
— Сборище безмозглых идиотов!
— Да, да, — шепотом согласился с приятелем Иккинг. — Пошли-ка отсюда...
— Убийцы! Только и способны, что приканчивать несчастных оленей средь бела дня! Вонючие бессовестные негодяи!
— Верно, — согласился Иккинг, — Но пора смываться, пока они не прикончили нас...
Но не успел Иккинг остановить Рыбьенога, как тог, пошатываясь, поднялся на ноги, взмахнул мечом и с криком «ГАДЫ-Ы-Ы>>, ринулся вниз.
У Истериков оленина встала поперек горла. Они с интересом посмотрели на нежданного гостя.
Иккинг онемел от удивления гораздо сильнее, чем они. Рыбьеног, вспахивая лыжами снег, неуправляемо мчался по склону. Лыжные палки вертелись в воздухе, как бешеные, стрелы торчали из колчана, точно иглы дикобраза. Рыбьеног с каждой секундой набирал скорость и при этом орал во все горло:
— АХВЫ, ЖАЛКИЕ КАРАКАТИЦЫ! ДОХЛЫЕ ТРУСЛИВЫЕ МУХОМОРЫ! ДА Я ВАСОДНОЙ ЛЕВОЙ В ПОРОШОК ИЗОТРУ! БЕРИТЕСЬ ЗА ОРУЖИЕ И СРАЖАЙТЕСЬ, КАК ПОДОБАЕТ МУЖЧИНАМ, ВЫ, ХЛИПКОЕ СБОРИЩЕ СЛЮНЯВЫХ ГОЛОВАСТИКОВ
УЧЕБНИК РЫБЬЕНОГА, КАК НЕ НАДО КАТАТЬСЯ НА ЛЫЖАХ
3. ОХОТНИКИ СТАНОВЯТСЯ ДИЧЬЮ
Иккинг словно завороженный смотрел, как его друг очертя голову несется вниз по склону.
— СКЛИЗКИЕ КАРИОЗНЫЕ СЕЛЕДКИ! -ошалело вопил Рыбьеног. — НИЧТОЖНЫЕ ШМАТКИ ПЛАНКТОНА! ДА ВЫ ПУСКАЕТЕ ПУЗЫРИ, КАК МЛАДЕНЦЫ, ПРИ ОДНОЙ ТОЛЬКО МЫСЛИ О ТОМ, ЧТОБЫ СРАЗИТЬСЯ С НАСТОЯЩИМ ВИКИНГОМ!
Саблезубый Ездовой дракон Одноглаз смотрел на манипуляции Рыбьенога с неким странным чувством, отдаленно напоминающим почтение.
— Знаешь, я недооценивал твоего друга, — уважительно буркнул он, — Я его считал жал-ким хлюпиком, но, должен признать, малый он ХРАБРЫЙ. Самоубийца, конечно, но все-таки храбрец, да, храбрец...
Истерики до того удивились, обнаружив, что на них словно с луны свалился одинокий шальной недомерок из другого племени, что на миг застыли, разинув рот, и куски оленины замерли на полпути к их могучим челюстям.
Рыбьеног подкатил к Истерикам, грозно воздел меч, но (разумеется) промахнулся, проскочил на лыжах через походный костер и, набирая скорость, помчался дальше. На миг его меховая одежда вспыхнула, но ветер тотчас жезадул пламя.
Истерики постояли еще секунду, изумленно глядя, как маленькая крикливая фигурка пересчитывает кочки на склоне горы, потом переглянулись, и на их лицах явно прочиталось неудержимое желание УБИВАТЬ. Они деловито пристегнули лыжи, закинули луки за могучие волосатые плечи и ринулись в по-гоню,
— Ох, клянусь ягодицами лучезарного Баль-дура. — запаниковал Иккинг и поехал за Рыбьеногом. — Они же его прикончат! Что мне делать?
— Делать?— переспросил Одноглаз, длинными прыжками мчась одесную. — Ничего ты не можешь поделать. Твой приятель всё равно что покойник... Мы, Саблезубы, называем такие ходячими трупами... или, в данном случае, трупами на лыжах. Ничего ты не можешь по-делать, а если будешь и дальше ехать в том же направлении, тоже сыграешь в ящик...
Дракон, похоже,был прав. Иккинг изовсех сил старался угнаться за Истериками. А Истерики, надо сказать, были людьми огромного роста и прекрасно ходили на лыжах. Правда, Рыбьеног и сам развил приличную скорость, потому что не пытался вытворять никаких фортелей, например ПОВЕРНУТЬ (видимо, у него это просто не получалось). А самое удивительное было, что он до сих пор НЕ УПАЛ. Иккинг видел, как он без конца крутит головой и через плечо костерит Истериков на чем свет стоит.
Истерики медленно, но верно нагоняли Рыбьенога, и вот один из них, Свирепый Громила, вооруженный гигантским топором с двумя остриями — черным и золотым, — вложил в лук стрелу.
Иккинг резко остановился, взметнув снежный вихрь, и тоже приладил к луку стрелу.
- Ох, мои рож-ж-жки и усики! — верещал Беззубик. - Он чт-т-то-то задумал! Не дел-л-лай этого, Иккинг! Не надо-о-о!
Иккингтщательно прицелился и выстрелил. Стрела просвистела в воздухе и угодила Громиле-с-Топором, прицелившемуся в Рыбьенога, точнехонько в задницу.
Это был первый удачный выстрел Иккинга за всё утро.
— Здорово! — с азартом закричал Одноглаз.
Громила с Топором испустил громкий рев и взмахнул руками. От неожиданности он выпустил тетиву, стрела взмыла вверх, описала идеальную дугу — и (по счастливой случайности) вонзилась в зад Истерику, едущему впереди Громилы.
— Вот это да... — задохнулся от восторга Одноглаз. — Ущипните-ка меня... Я сплю? Или у меня сегодня день рождения?
Второй Истерик взвыл от боли и кувыркнулся вперед, сбив с ног впереди идущего товарища. Тот опрокинулся на спину и подсек под колени троих оставшихся Истериков, посшибав их. как кегли. Все ШЕСТЕРО Истериков, вопя от ярости, барахтались в снегу
— Красота, — пробормотал Иккинг, — Те-перь надо сделать так, чтобы эти молодцы погнались не за Рыбьеногом, а за мной.
— Щас погонятся! — вскричал Одноглаз, рыдая от смеха. — Еще как погонятся!
— ЭЙ ВЫ, СЮДА!— завопил Иккинг, постаравшись, чтобы Истерики хорошенько разглядели, кто именностал причиной их падения, а потом для верности добавил: — ЕСЛИ,
КОНЕЧНО, ВЫ НЕ БОИТЕСЬ СТРЕЛ, ЖАЛКИЕ СОПЛИВЫЕ СУСЛИКИ!
— С-c-cмотри, что ты на-на-натворил! — простонал Беззубик, — Эти истерики сейч-ч-час разозлятся как с-со-собаки!
ЭтиИстерики и впрямь разозлились как собаки, иИккинг с молниеносной быстротой понесся вниз по склону.
— Мы взяли хороший отрыв, — пропыхтел Иккинг. Ни разу в жизни он не мчался на ТАКОЙ скорости.
— Но этого мало, — возразил Одноглаз, злорадно ухмыляясь. — У тебя впереди еще половина горы, а эти психи за тобой погнались-таки.
