разглядеть ее лица, но она, несомненно, принадлежала к телесетевикам. На ней были длинный кашемировый жакет, подобранный в тон шарф и низко надвинутый на глаза мохеровый берет с прикрепленным к нему пропуском телекомпании Эй-би-си.
Секстон мысленно обозвал ее глупой сучкой.
— Я возьму, — проворчал он, протягивая к конвертам руку.
Женщина собрала последние белые прямоугольники и, не глядя, протянула их сенатору. Низко опустив голову от стыда, она быстро скрылась в толпе.
Секстон торопливо пересчитал конверты. Все десять на месте. Порядок.
Никто не осмелится украсть у него славу.
Снова встав за кафедру, сенатор поправил микрофоны и лукаво улыбнулся толпе:
— Думаю, мне лучше раздать это, прежде чем кто-нибудь пострадает.
Публика рассмеялась, явно предвкушая предстоящее удовольствие.
Секстон чувствовал близкое присутствие дочери, стоящей в нескольких шагах, за перегородкой.
— Не делай этого, — тихо предупредила она, — тебе придется горько пожалеть.
Секстон не обратил на ее слова никакого внимания.
— Прошу тебя, поверь, — не унималась Рейчел, — ты ошибаешься.
Держа в руках конверты, Секстон аккуратно расправлял уголки.
— Папа, — теперь Рейчел умоляла, — это твой последний шанс поступить правильно.
Поступить правильно?
Секстон прикрыл рукой микрофон и повернулся, словно откашливаясь. Одновременно взглянул на дочь.
— Ты в точности похожа на мать — мелкая идеалистка. Женщины просто не в состоянии понять истинную природу славы и власти.
Сенатор Седжвик Секстон тут же забыл о дочери и повернулся к перешептывающимся журналистам. Высоко подняв голову, он подошел к краю возвышения и отдал все десять конвертов в протянутые руки. С удовольствием понаблюдал, как документы быстро разошлись по рядам. Раздалось потрескивание разрываемых печатей. Журналисты вскрыли конверт, словно рождественские подарки.
По толпе прокатился изумленный гул.
Сенатор Секстон явственно слышал приближение судьбоносного момента своей жизни.
Метеорит — фальшивка. И именно он, Седжвик Секстон, будущий президент Соединенных Штатов, открыл это людям.
Сенатор понимал, что журналистам потребуется некоторое время, чтобы понять то, что предстало их глазам: изображение среза ледника с шахтой, через которую внедряли в лед камень; фотографии морского существа, почти идентичного тем, что отпечатались в «метеорите»; свидетельство о возможности образования хондр в земных условиях. Все эти документы приводили к единственному шокирующему заключению.
— Сэр... — заикаясь от удивления, пробормотал один из репортеров, с потрясенным видом копаясь в своем конверте. — Это все всерьез? Это правда?
Секстон мрачно вздохнул:
— Да. Боюсь, это действительно всерьез. Все, что вы видите, — чистая правда.
По рядам пробежал растерянный, смущенный шепот.
— Я даю вам время просмотреть имеющиеся свидетельства, — важно заявил герой дня, — а потом буду отвечать на вопросы, чтобы пролить свет на то, что вы видите.
— Сенатор, — заговорил кто-то еще, — так эти фотографии настоящие? Не сфабрикованные?
— Гарантия сто процентов, — заверил Секстон. — Иначе я вам этого не представил бы.
Растерянность журналистов усиливалась. Секстону даже показалось, что он слышит смех. Подобной реакции он вовсе не ожидал. Он начал опасаться, что переоценил способность прессы соединить разрозненные факты в цельную картину.
— Ого, сенатор! — произнес кто-то странным голосом. — Так вы действительно подтверждаете подлинность этих фактов?
Секстон начинал терять терпение.
— Друзья мои, говорю в последний раз: свидетельства в ваших руках точны на сто процентов. И если кто-нибудь сможет доказать иное, я готов съесть собственную шляпу!
Секстон ожидал после этих слов смеха, но его не последовало. Мертвая тишина. Странные взгляды. Журналист, который только что задал вопрос, подошел к сенатору, по пути перебирая документы:
— Вы правы, сэр. Это действительно скандальные свидетельства. — Он помолчал, словно в нерешительности, даже почесал в затылке. — Единственное, что кажется странным: зачем вы обнародовали это после того, как раньше яростно все отрицали?
Секстон не мог взять в толк, о чем говорит этот человек. Журналист протянул ему бумаги из конверта. Сенатор взглянул на них и окаменел. На какое-то время мозг его словно отключился.
Слов не было.
Он смотрел на совершенно другие материалы. Фотографии, которых он раньше никогда не видел. Двое людей. Обнаженных. Переплетенные руки и ноги. Некоторое время сенатор не понимал, на что смотрит. Потом наконец осознал. Выстрел в голову. Смертельный.
В ужасе Секстон обернулся к толпе. Теперь все смеялись. А некоторые уже звонили, передавая свежие новости в свои агентства.
Кто-то похлопал его по плечу.
Ошеломленный, он обернулся.
Рядом стояла Рейчел.
— Мы пытались тебя остановить, — произнесла она. — Дали тебе шанс.
Подошла еще какая-то женщина.
Дрожа, сенатор перевел на нее взгляд. Это была та самая журналистка в кашемировом жакете с шарфом, в мохеровом берете. Та, которая уронила его конверты. Увидев ее лицо, Секстон окаменел.
Гэбриэл Эш сверлила его темными глазами. Не произнеся ни слова, она расстегнула жакет и показала стопку белых конвертов, аккуратно заткнутых за пояс.
ГЛАВА 132
В Овальном кабинете царил полумрак, разрываемый лишь мягким светом настольной лампы. Высоко подняв голову, перед президентом стояла Гэбриэл Эш. За окном на западную лужайку опускались сумерки.
— Я слышал, вы нас покидаете? — В голосе Харни звучало разочарование.
Гэбриэл кивнула. Хотя президент предложил ей остаться в Белом доме на неопределенное время, чтобы укрыться от прессы, Гэбриэл предпочла не пережидать бурю в самом ее центре.
Хотелось оказаться как можно дальше. По крайней мере на какое-то время.
Харни взглянул на нее через стол, все еще находясь под впечатлением этой сильной личности.
— Тот выбор, который вы сделали сегодня утром, Гэбриэл...
Он остановился, словно не находя подходящих слов. Взгляд президента казался простым, понятным и чистым — это были вовсе не те загадочные бездонные озера, которые так привлекли когда-то Гэбриэл к сенатору Секстону. Но даже в декорациях средоточия власти и могущества она разглядела в этих глазах сердечную доброту наряду с честностью и благородством, которые не скоро сможет забыть.
— Я сделала это и ради себя тоже, — наконец произнесла девушка.
Харни кивнул:
— Тем не менее я обязан вам. — Он встал, жестом приглашая ее последовать за ним. — Честно говоря, я надеялся, что вы задержитесь здесь, чтобы я мог предложить вам работу в бюджетном отделе.
Гэбриэл посмотрела на него с сомнением.
— «Прекратить тратить и начать ремонтировать»? — процитировала она.
Харни усмехнулся:
— Что-то вроде этого.
— Думаю, мы с вами оба понимаем, сэр, что в сложившихся обстоятельствах я не столько приобретение, сколько обуза.
Харни пожал плечами:
— Отдохните несколько месяцев. Все образуется. Немало великих мужчин и женщин пережили подобное, а потом пошли прямой дорогой к вершинам. — Он подмигнул: — Некоторые из них даже стали президентами Соединенных Штатов.
Гэбриэл понимала, что он прав. Находясь в положении безработной всего лишь несколько часов, она уже отвергла два деловых предложения. Одно поступило от Иоланды Коул, из телекорпорации Эй-би-си, а второе — из «Сент-Мартинс-пресс», агентства, предложившего неприличную сделку: написать подробную и откровенную книгу о своей работе ассистенткой сенатора Секстона. Нет уж, спасибо.
Идя вслед за президентом по коридору, ведущему к холлу, Гэбриэл думала о фотографиях, демонстрируемых сейчас по всем телевизионным каналам США. Она успокоила себя, решив, что ущерб, нанесенный стране, мог оказаться куда более значительным.
Ночью, расставшись с Секстоном, Гэбриэл бросилась в офис Иоланды, чтобы раздобыть там журналистский пропуск. А потом вернулась в офис сенатора, чтобы взять еще десяток конвертов. Тогда же она распечатала копии чеков, хранившиеся в памяти компьютера. После скандала у мемориала Вашингтона Гэбриэл предъявила копии окончательно сраженному сенатору и потребовала ответа. Она поставила сенатора перед выбором: или он дает шанс президенту
