—Стоук!
Клейн повернулся на возглас Уилсона. Толпа расступилась. В воротах блока „В“ на вращающемся стуле, водруженном на бельевую тележку, сидел Стоукли Джонсон. Его нос и часть лица вокруг пулевого отверстия жутко вздулись, но глаза сверкали бешеной злобой. Когда Стоук увидел Уилсона, злобы поубавилось, но не сильно. Клейн остановился на краю очищенной от людей площадки, и Стоукли равнодушно скользнул по нему взглядом. Уилсон протянул руку; Джонсон кивнул и пожал ее.
—Поставили гадов на колени, Стоук, — сказал Уилсон.
Стоукли снова кивнул, затем открыл рот и медленно заговорил:
—Выходящие наружу ворота блока „D“ блокированы. Им некуда бежать.
—А где вы взяли горючее?
—Из бака генераторной.
—Хорошо сработано, кореш.
Стоукли кивнул. Наступило молчание. Люди в толпе терпеливо ждали. Уилсон сделал шаг назад.
—Я хочу, чтобы ты позволил им выйти, Стоук, — сказал он.
В толпе зароптали. Все ждали продолжения. Стоукли покачал головой.
—Мы загнали большинство бледнолицых в блок „A“, где они и сидят, наложив в штаны. Я дал им шанс выйти и предстать перед судом. Это намного больше, чем они могли от нас ожидать. Здесь, в блоке „D“, остались только те ублюдки, которые хотят умереть.
В толпе одобрительно зашумели. Клейн почувствовал, как волоски на его руках становятся дыбом. Уилсон подождал тишины.
—Сюда приехали национальные гвардейцы.
—Плевать я на них хотел.
—Если ты подожжешь вертухаев, которых Эгри взял в заложники, наших ребят у задних ворот этого блока перебьют только так. — Уилсон сделал рукой неприличный жест. — Спасая заложников, военные выпустят и головорезов Эгри, а затем ворвутся сюда и зальют огонь нашей кровью. Все эти солдатики только и мечтают — взять негра на мушку и получить повод для убийства.
Стоукли Джонсон повысил голос:
—Мы не боимся умереть! Но если мы не дадим им знать сейчас, никто так и не поймет, кто мы на самом деле!
Уилсон подошел к краю толпы и, взяв у кого-то бритву, полоснул ей по стягивавшему грудь и живот пластырю. Затем, рванув края разреза, он содрал повязку, обнажая огромный шрам от груди к паху.
—Вот кто я на самом деле! — крикнул боксер.
В толпе ахнули и сочувственно загомонили.
—Вы все знаете, откуда я пришел.
Возгласы согласия.
—Эти сволочи жгли нас. Они били нас. Они мочились нам в лица, пока мы стояли на коленях, прикованные цепями. Так же они поступят и завтра, и послезавтра, и через неделю, и через год! Я знаю. Я знаю это лучше вас всех! Но они всего лишь люди. И мы должны быть большими людьми, чем они.
Уилсон повернулся к Стоукли.
—Вот кто мы есть.
Глаза Джонсона внимательно изучали лица окружающих; затем остановились на Клейне. На лице Стоукли на это раз мелькнуло неохотное узнавание. Клейн встретил его взгляд.
—Ты хочешь послать туда дока? — спросил Стоукли.
—Он может уговорить парней Эгри сдаться. Нам. Они это начали, а мы заканчиваем, и заканчиваем правильно, а не так, как они ожидают. Им и в голову такое не приходило. Мы их отпускаем!
Уилсон замолчал и обвел взглядом толпу: люди вновь были на его стороне. Боксер кивнул Стоукли.
—А если потом ты захочешь войти и вырезать Эгри яйца, я пойду с тобой и подержу его.
Этого было достаточно. Стоукли кивнул, и лица людей обратились к Клейну. Спасибо, парни… Доктор повернул голову в сторону блока „D“; над баррикадой настороженно торчали головы белых зэков. Он отвернулся.
—Отзовите ваших ребят от наружного выхода, — попросил он.
Уилсон кивнул и, подозвав кого-то, негромко отдал распоряжение. Клейн пошел к блоку „D“.
Над матрасами показалось длинное мрачное лицо в металлических очках. Если в подобной ситуации можно говорить об удовольствии, то Клейн встретил появление Тони Шокнера с удовольствием. Может быть, все вообще обойдется без разговора об Эгри и его проклятой заразе… Шокнер был встревожен, но тоже явно обрадовался Клейну.
—Тони.
—Клейн, — ответил Шокнер. — Какой там счет, кореш?
—В последнем периоде вас раскатают под орех.
Шокнер кивнул.
—Знаю. А что тут можно поделать?
—Уступить, — сказал Клейн. — Уилсон вас пропустит, только вертухаи идут первыми.
—А мы можем ему доверять?
—Вы доверились Эгри, — продолжил доктор. — Значит, хуже уже не будет.
Шокнер долго разглядывал его через решетку; Клейн чувствовал происходящую в душе парня борьбу.
—Семпер фи, — выдал наконец Тони.
Клейн вспомнил своего отца, и внезапно урезанный Эгри девиз морских пехотинцев привел его в ярость.
—Семпер фи, говоришь? — рявкнул он. — Эгри вас всех надул! Ему начхать на тебя, Клода или кого бы то ни было!
—Нев крутой мужик. И даже если сейчас поступил неверно, все равно он свой парень. Он горой за любого из нас.
—Эгри умирает, — сказал Клейн.
Шокнер ошеломленно замолчал.
—Соображаешь? — спросил доктор. — Ему все равно скоро в могилу! Поэтому ему наплевать на все.
—От чего он умирает? — спросил Шокнер.
—А какое это имеет значение?
—Рак?
Глядя в лицо Тони, Клейн уловил, как важно для парня сохранить хоть какое-то чувство уважения и преданности Эгри. Если стальная воля Нева вынудила Клода стать его женой, то она же сделала Шокнера его сыном. Вообще-то Клейну было глубоко плевать на душевное состояние Тони, но он очень хотел домой и поэтому кивнул.
— Ага, рак. Эгри слишком много курил. Но пойми, девиз „SEMPER FI“ справедлив в обоих случаях: Нев в долгу перед тобой. — Клейн кивнул на измученные физиономии, маячившие за спиной Шокнера. — А ты в долгу перед ними.
Шокнер вновь обрел душевное равновесие: он отступил от решетки и что-то скомандовал своим людям.
Клейн поднял руки и, упершись предплечиями поперек прутьев решетки, положил на них голову, прислушиваясь к ударам сердца, болезненными точками отзывавшегося во всех ранах и ссадинах. Вот и все, подумал он. Можно идти, и никто его не остановит, в том числе и эта чертова совесть… Внезапная усталость навалилась на него тяжелой пеленой. Он слышал, как от решетки оттаскивали мокрые матрасы. Ему очень хотелось завалиться на один из них, неважно, мокрый он или сухой, и поспать. Главные ворота находились так далеко, а ноги словно ватные… Немного сна — и он встанет как огурчик…
Решетка начала открываться, и Клейн резко проснулся. Некоторое время ноги не слушались его. Он повернулся, прислонившись к решетке спиной, и засмотрелся на цепочку людей в рваной окровавленной форме цвета хаки, потянувшуюся из блока „D“; Грайрсон, Барроуз, Сандоваль, Уилбур и другие нерешительно оборачивались в его сторону, еще не веря в свое освобождение. Затем по одному и по двое робко потащились люди из команды Эгри. Проходя по длинному коридору разгневанных черных лиц, они оглядывались по сторонам еще более испуганно, чем заложники; костяшки рук, сжимающих оружие, побелели от напряжения. Клейн крепко потер руками глаза, все еще горящие от газа, дыма, бактерий и Бог знает какого дерьма. Он смог, он сделал это! Он воин „шотокан“! Ничего, он вернется к главным воротам до того, как совсем отрубится… Если он дойдет, то Девлин будет рядом, поддержит его. Ага. Ей, конечно, тоже сегодня досталось, но он прошел больше, и по более опасным местам, так что это будет справедливо… Надо только оторваться от решетки и начать переставлять ножки…
Выстрел.
Даже от этого звука Клейн не дернулся, но вполне очнулся, чтобы почувствовать, как внутри все поджалось от страха.
—Клейн! — послышался пьяный воинственный голос Эгри. — А ну-ка покажись, паскуда!
Люди прыснули во все стороны. Клейн бежать уже не мог, да это и не помогло бы… Он медленно повернулся в сторону и посмотрел за решетку. В проходе лежало тело Шокнера с отверстием от пули в спине. Клейн встал в дверях, взявшись руками за прутья. Он хотел достойно встретить пулю Эгри.
—Какие дела, Нев? Что, пидоров уже перестрелял и взялся за остальных?
Эгри стоял в проходе лицом к Клейну метрах в десяти от него. В руке он держал небрежно направленный на Клейна короткоствольный автоматический пистолет зловещего вида, марки которого доктор определить не мог. Как всегда в подобных ситуациях, в его голове мелькнула идиотская мысль о том, что на свободе надо будет пополнить свои знания в области ручного оружия. Ага. Он станет фанатом огнестрельного оружия.
