Тайный бывший бойфренд.
Бр-р-р.
Не считая похорон, я его впервые вижу с конца прошлого лета. С того дня, когда мы занимались сексом под ярким солнцем.
Я даже не знала, что он вернулся. Прохлопала непонятно как – наша Холкси размером с почтовую марку, домов не больше, чем в «Монополии».
Меня замутило. Пока Джейсон был в колледже, я не так представляла себе нашу встречу, а теперь вот сижу в густых кустах, как дедушкин серый каменный будда. Я застыла, глядя Джейсону в затылок. Для моего сердца это слишком – и болезненно мало.
Умляут появился как из-под земли.
Мелькнув по саду рыжим пятном, он с громким «мяу» затормозил рядом с ботинками Неда.
– Привет, мелкий, – удивился Джейсон. – Тебя я еще не видел.
– Готти завела, – брякнул Нед.
Не брала я котенка, его папа в апреле принес!
Нед встал, оглядывая сад. Я попыталась слиться с пейзажем – ага, травинка ростом пять футов девять дюймов, – однако брат уже шел ко мне.
– Гротбагс? – Он приподнял ухоженную бровь. – В прятки играем?
– Привет, – сказала я, перекатившись на спину и глядя на него с земли. Лицо моего братца – зеркальное отражение моего: оливково-смуглая кожа, темные глаза, крупный нос, но если растрепанные волосы Неда висят до плеч, то я не подстригалась уже лет пять, поэтому хожу с узлом на макушке, и только один из нас пользуется подводкой для глаз (подсказываю: не я).
– Застукал, – подмигнул Нед и, быстрый как молния, выхватил из кармана телефон и сфотографировал меня.
– М-м-м, – недовольно протянула я, пряча лицо. Вот по этой его привычке я совсем не скучала, пока Нед целый год был в свободном плавании. Папарацци доморощенный.
– Ты давай выходи, – бросил он через плечо. – Я затеял
Обещанием котлет по-датски меня всегда можно выманить из уединения. Встав, я потащилась за Недом через кусты. На траве среди маргариток по-прежнему возлежал Джейсон с дымящейся сигаретой в руке. Ага, благоприобретенное в колледже новое хобби. Нехотя улыбнувшись, он помахал мне сигаретой.
– Гротс, – сказал он, не глядя мне в глаза.
Это прозвище придумал Нед, мысленно поправила я. Ты звал меня Марго.
Я готова была поздороваться в ответ. Помимо этого, мне много чего хотелось сказать, но слова будто растворились. Между нами осталась масса недоговоренного. Я стояла, ожидая, когда Джейсон встанет поговорить со мной, помочь встряхнуться.
Я вдруг ощутила тяжесть телефона без сообщений. Джейсон не написал, что вернулся.
Чуть отвернувшись, он затянулся сигаретой.
Прервав паузу, Нед хлопнул в ладоши.
– Ну, – мажорно начал он, – пойдемте-ка в дом, молчуны. Котлеты сами не пожарятся.
Он зашагал к крыльцу. Мы с Джейсоном молча пошли следом. На самом пороге меня будто что-то остановило – так иногда услышишь свое имя, и душа словно зацепится за торчащий гвоздь. Я помедлила, оглянувшись на сад, на яблоню в бельевом цвету.
Вечерний свет начинал уже меркнуть, воздух густел от москитов и аромата жимолости. Я вздрогнула от свежести. Разгар лета, а у меня ощущение конца, а не начала.
Может, это потому, что Грей умер. Для меня это до сих пор все равно что луна упала с неба.
Воскресенье, 4 июля
Утром, насыпая в тарелку овсяные хлопья, я заметила, что Нед восстановил фотогалерею на холодильнике, которая была при Грее и которую я недолюбливала. Мне всегда бросалось в глаза отсутствие на фотографиях мамы.
Родив Неда в девятнадцать лет, она вернулась в Норфолк, привезя с собой папу. Через два года родилась я, и мама умерла. Первая семейная фотография, на которой я есть, сделана на чьей-то свадьбе, и мне уже года четыре. Папа, Нед и я что-то едим, стоя рядом, а над нами возвышается Грей с густой шевелюрой, бородой и вечной трубкой, Гэндальф-великан в джинсах и футболке с «Роллинг Стоунз». Я улыбаюсь беззубой улыбкой, остриженная под машинку, в рубашке с галстучком, в туфлях с пряжками и в брюках, кое-как заправленных в носки (Нед стоит в розовом костюме кролика).
Пару лет назад я спросила Грея, почему меня одевали как мальчишку.
