«Пусть у тебя все будет хорошо, дочь моя!»
К’рук ускорил шаг, собираясь во что бы то ни стало спасти Онку. Взобравшись на гребень, он поспешил навстречу вою свирепых хищников, ведущих за собой преследователей. Волки уже пересекли соседнюю долину, и их голоса звучали все громче.
Мужчина перешел на бег, двигаясь большими прыжками.
До следующего гребня он добрался, когда солнце уже скрылось за горизонтом, накрыв долину внизу глубокой тенью. Замедлив шаг, К’рук начал спускаться вниз по склону, двигаясь предельно осторожно, поскольку волки теперь умолкли. Низко пригнувшись, он скользил из тени в тень, держась по ветру от стаи, тщательно выбирая, куда сделать следующий шаг, чтобы под ногою не хрустнула ветка.
Наконец К’рук смог различить впереди дно ущелья, по которому двигались черные тени. Волки. Один из хищников вышел на открытое место, и мужчина увидел, что это совсем не волк. У зверя была спутанная густая шерсть, здоровенная морда, исполосованная шрамами, и оскаленная пасть, обнажающая длинные желтоватые клыки.
Не обращая внимания на подскочившее к самому горлу сердце, К’рук оставался на месте, поджидая хозяев этих чудовищ.
В конце концов среди деревьев показались высокие силуэты. Самый рослый из них вышел на опушку, впервые позволяя К’руку увидеть истинное лицо врага.
При виде него беглец похолодел от ужаса.
«Нет, этого не может быть…»
Тем не менее он крепче стиснул копье, в последний раз оглянувшись назад.
«Беги, Онка! Беги и не останавливайся!»
Николас Стено провел молодого посланника в недра музея Ватиканского колледжа. Незнакомец кутался в плащ, а его сапоги были покрыты грязью, что говорило как о неотложности, так и о секретности его миссии.
Посланник прибыл с севера, от Леопольда I, императора Священной Римской империи. Доставленный им пакет был адресован ближайшему другу Николаса, отцу Атанасию Кирхеру, куратору музея.
Разинув рот от изумления, посланник разглядывал собранные здесь диковинки природы, египетские обелиски и всевозможные чудесные механизмы, которые тикали и жужжали. Все это венчали взметнувшиеся ввысь купола, украшенные астрономическими картами. Взгляд молодого немца остановился на янтарной глыбе, подсвеченной сзади пламенем свечи, внутри которой находилось прекрасно сохранившееся тело ящерицы.
– Не задерживайся, – предупредил его Стено, и тот двинулся дальше.
Николасу были знакомы здесь все уголки и все переплетенные фолианты – в основном это была работа главы музея. По поручению своего покровителя, великого герцога Тосканского, он провел здесь почти целый год, изучая хранилище музея, чтобы затем составить свою собственную кунсткамеру в герцогском дворце во Флоренции.
Наконец двое мужчин остановились перед массивной дубовой дверью, и Стено постучал по ней кулаком.
– Входите, – послышался голос из-за двери.
Распахнув ее, Николас провел посланника в маленький кабинет, освещенный умирающими углями в камине.
– Прошу прощения за то, что потревожил вас, преподобный отец, – обратился он к сидевшему в комнате человеку.
Посланник-немец тотчас же преклонил колено перед широким письменным столом и почтительно склонил голову.
Человек, устроившийся за столом в окружении гор книг, тяжело вздохнул. В руке он держал гусиное перо, конец которого застыл над большим листом пергамента.
– Ты пришел, чтобы снова порыться в моем собрании, дорогой Николас? – спросил он Стено. – Должен тебя предупредить, что я предусмотрительно пронумеровал все стоящие на полках книги.
Николас виновато улыбнулся:
– Обещаю, что верну «
– Вот как? Я слышал, ты уже добавляешь последние штрихи к своей собственной работе, посвященной загадкам подземных камней и кристаллов, – отозвался хозяин комнаты.
Стено почтительно поклонился, признавая справедливость этих слов.
– Совершенно верно. Но прежде чем представить ее, я скромно прошу, чтобы вы подвергли ее такому же безжалостному разбору.
За прошедший год Николас и отец Атанасий Кирхер провели много долгих вечеров, обсуждая всевозможные вопросы науки, теологии и философии. Несмотря на то что Кирхер был на тридцать семь лет старше Стено и тот относился к нему с огромным уважением, священник был рад, когда ему бросали вызов. Больше того, при первом же знакомстве у них с Николасом разгорелся бурный спор по поводу одной его работы, опубликованной два года назад, в которой Стено утверждал, что так называемые каменные языки, или глоссопетры – вкрапления, встречающиеся в горных породах, – в действительности
