Я оглянулся через плечо. Птицеловка съежилась посреди лодки и щерилась, как недовольная кошка, на воду, окружавшую узкий каик. Она вцепилась в планширы, как будто надеялась силой воли не дать суденышку перевернуться. Зеленая плоская шляпа сидела плотно, но это не мешало ветру трепать ее светлые локоны, а я, будучи зрячим в ночи, видел янтарно-золотой ореол. При ее тонких чертах и ясных глазах картина могла быть колдовской, когда бы не грязь, пыль и запекшаяся кровь на лице и воротнике. Ладно, еще синяки под глазами от недосыпа и нескольких дней изнурительной езды.
Я и сам был не в лучшей форме. Бедра и задница уже три дня не ощущали ничего, кроме боли.
– Проехали, хватит, – сказал я, рассеянно погладив длинную парусиновую скатку в ногах. В пятый раз убеждаясь, что сверток никуда не делся.
– Да, проехали, – отозвалась она. – А ты как был не прав, так и есть.
Я глянул на лодочника, что стоял позади нее на корме и медленно, непринужденно орудовал длинным веслом. Он бормотал под нос Девять Молитв на Восхождение Императора: отчасти для ритма, отчасти из желания показать, что не подслушивает. Лодочники, нанимавшиеся пересекать Корсианский пролив ночью без носовых и кормовых огней, предпочитали не рисковать и оставаться глухими.
– Отлично, – произнес я, подавшись вперед и понизив голос до подобавшего шепота. – Допустим, я сделал бы по-твоему и загасил Волка. Дальше что? Что будет, когда пройдет слух о том, что я нарушил уговор? И люди узнают, что он выполнил свою часть сделки, а я – нет?
– Обещание бандиту и слово, данное другому Серому Принцу, – большая разница, черт возьми.
– Ой ли?
– Пошел к дьяволу! Как будто не знаешь!
– В хорошие времена – возможно, но как быть нынче? – Я указал на юг, на ту сторону Корсианского пролива, на огни крохотной бухты у Кайдоса и холмы, темневшие позади грязным пятном, в направлении Барраба с его бедой, которой мы избежали. – Три дня, как оставили труп Серого Принца с моим кинжалом в глазу? И я был последним, кто видел его живым, последним из Круга!
Я покачал головой и еле сдержался, чтобы не содрогнуться. Меня до сих пор мутило при мысли о новостях из Барраба, спешивших по Большой Имперской дороге.
Я снова погладил парусиновый сверток с мечом. Оно того стоило, не могло не стоить.
– Никто, кроме нас, не подумает, что Волк причастен к убийству Щура, – напомнил я. – Улица узнает вот что: два Серых Принца встретились, один ушел. Я. Что из этого следует?
– Но с Волком ты всегда мог бы…
– Нет, не мог. Потому что, если я убью его, это будет выглядеть так, будто я заметаю следы. Если на улицах узнают, что я замочил бандита, который вывел меня из Барраба мимо людей Щура, то будет не важно, что я скажу или сделаю, история готова: Дрот кончил Волка, поскольку тот слишком много знал. Тогда я могу повесить на себя и смерть Щура, все одно пропадать. – Я откинулся на сиденье. – Нет, как бы ни было тошно, а Волк сейчас полезнее мне живым, чем дохлым.
– Значит, пусть себе здравствует?
– Пусть себе здравствует.
Птицеловка выразила свое мнение, плюнув за борт.
Я развернулся и проследил, как основание городской стены Илдрекки растворилось во мраке Нижней Гавани. Пару веков назад там было светло и шумно даже в такой поздний час; причалы заваливали бочками вина, зерном и специями, пока они не начинали стонать; воздух полнился возгласами, глухими ударами грузов и торговым ажиотажем. Но это было до того, как империя решила расширить свои границы на северной и восточной сторонах полуострова, где находилась Илдрекка; теперь самые богатые суда огибали городской мыс, направляясь к Малым Докам, Сваям и торговой пристани, которая была добавлена к имперским морским докам и названа Новой Верфью. Нижняя Гавань, некогда бывшая центром илдрекканской коммерции, стала пристанищем для торговцев древесиной и рыбаков, искателей затонувших ценностей и для барж с нечистотами. И разумеется, для Круга.
Исправному коммерческому использованию подлежало едва две трети доков Нижней Гавани, и остальное досталось нам. Контрабандисты, шпионы и случайные мелкие пираты вкупе со всеми людьми и промыслами, которые к ним прибились, являлись товарным достоянием кордона, названного Мутными Водами.
Я не пользовался этим маршрутом, когда шел на встречу со Щуром, и всяко не собирался прибегнуть к нему, чтобы тайком вернуться в город, который считал своим домом. Но я и не думал, что меня подставят и обвинят в убийстве. Только не после Мирной Клятвы Принцев, которую я дал, как и он, пообещав во время встречи держать клинок в ножнах, а людей – на приколе. Преступный мир империи не очень верил Серым Принцам и их обещаниям, но это не касалось соблюдения Мирной Клятвы. Без нее не стало бы ни перемирий, ни границ, ни переговоров, ни усмирения клановых войн. Мирная Клятва Принцев удерживала прославленных вожаков Круга от взаимного истребления на редких сходках, а это, в свою очередь, не позволяло улицам погрузиться в кровавый хаос. Она не облагораживала нас, но хотя бы делала осторожнее.
Главным же было то, что она не давала пустить события на самотек. Когда такое случалось, Круг привлекал внимание императора. А этого никто не хотел.
Наш лодочник затих, мы приблизились к лестницам, нисходившим в гавань. Не успел я разобрать шуршание киля по камню, как Птицеловка уже
