– Прошу… У нас совсем нет времени, самолёт и так опоздал, а нам ещё пришлось целую вечность ждать чемоданы. Там снаружи меня ждут мама и младшая сестра. Честное слово, в моём чемодане нет ничего, кроме грязной одежды и… – Именно в этот момент меня вдруг осенило. Я поняла, что именно лежало в чемодане, поэтому и запнулась на полуслове. – Во всяком случае, наркотиков там нет, – закончила я немного неуверенно и с упрёком поглядела на собаку. Что за глупое животное!
Непреклонный таможенник водрузил мой чемодан на стол, затем потянул молнию и открыл его. Всем присутствующим тут же стало ясно, что именно унюхала собака. Честно говоря, особо тонкого обоняния для этого не требовалось.
– Что, чёрт возьми..? – спросил таможенник, а его помощник, брезгливо сморщив нос, кончиками пальцев ворошил мою одежду. Со стороны казалось, что мои вещи издают просто кошмарный запах.
– Сыр с плесенью из Энтлебуха, – пояснила я, при этом лицо у меня стало, наверное, такого же алого цвета, как банка колы, которую держал в руках мужчина передо мной. – Два с половиной килограмма швейцарского сыра с плесенью, – раньше я не замечала, чтобы он так сильно вонял. – На вкус он получше, чем на запах, честно.
Амбер, глупую псину, просто трясло от возбуждения. Со всех сторон до меня доносилось хихиканье, настоящие контрабандисты сейчас наверняка потирали руки. Чем был занят темноволосый парень, мне лучше не знать. Наверное, он был сейчас несказанно рад, что я не попросила у него номер телефона.
– Вот это поистине гениальная маскировка для любых наркотиков, – сказал кто-то прямо за нами.
Я поглядела на Мию и тяжело вздохнула. Мия вздохнула в ответ. Нам действительно нужно было поторапливаться.
Какими же наивными мы были, полагая, что от новой волшебной жизни нас отделяют лишь два с половиной килограмма вонючего сыра. На самом деле, сыр только продлевал время, пока мы твёрдо верили, что чудесная жизнь вот-вот начнётся.
Наверное, остальные девчонки мечтают о совсем других вещах, но мы с Мией ничего так не желали, как настоящего домашнего уюта. И чтобы уют этот продолжался дольше, чем год. И с отдельной комнатой для каждой из нас.
Сегодня состоялся наш шестой переезд за последние восемь лет. Мы уже поменяли шесть стран на четырёх континентах, шесть раз были новенькими в шести разных школах, шесть раз заводили новых друзей и шесть раз прощались. Мы стали настоящими специалистами по упаковке и распаковке чемоданов, а наши пожитки пришлось ограничить до минимума. Несложно догадаться, почему ни я, ни Мия не играли на фортепиано.
Наша мама – литературовед с двумя докторскими степенями. Почти каждый год она заключала контракт с новым университетом. Ещё в июне мы жили в Претории, до этого в Утрехте, Беркли, в индийском Хайдарабаде, а ещё раньше – в Эдинбурге и Мюнхене. Наши родители развелись семь лет назад. Папа – инженер с таким же беспокойно-непоседливым характером, он переезжал с места на место так же часто, как и мама. Значит, нам и мечтать было нечего о том, чтобы провести летние каникулы несколько лет подряд в одном и том же городе. На лето мы всегда вынуждены были ехать туда, где на данный момент работал папа. Сейчас он, например, жил в Цюрихе, и наши каникулы, в виде исключения, прошли вполне сносно и даже радостно (мы катались на лыжах в горах и были в биосферном заповеднике Энтлебух), но, к сожалению, не все места, где папа жил, оказывались такими прекрасными. Иногда Лотти говорила, что мы должны быть благодарны нашим родителям за то, что они показали нам целый мир, но, честно говоря, когда приходится проводить лето на окраине промышленного района Братиславы, чувство благодарности как-то ослабевает.
В первом семестре этого года мама должна была преподавать в колледже Магдалины в Оксфорде, при этом исполнялось её заветное желание, ведь она столько лет мечтала о контракте с Оксфордом. Кроме того, сняв за городом маленький коттедж восемнадцатого века, она осуществила ещё и нашу мечту. Наконец-то мы где-то осядем, и у нас будет настоящий дом. На рекламном плакате коттедж выглядел романтично и уютно, вид у него был такой, будто от подвала и до самого чердака он битком набит всякими страшными волшебными тайнами. Вокруг дома раскинулся большой сад со старыми деревьями, сбоку стоял ветхий сарай, а из окон второго этажа было видно Темзу, по крайней мере, зимой. Лотти собиралась разбить вокруг дома огород, выращивать овощи, самой варить джем и вступить в сообщество крестьянок. Мия хотела устроить дом на дереве, раздобыть лодку с вёслами и приручить сову. А я мечтала найти на чердаке сундук со старыми письмами и разведать, какие же секреты скрывает дом. Кроме того, нам так хотелось повесить на ветку дерева качели. Для этого отлично подошла бы старая ржавая металлическая кровать, на которой можно было бы раскачиваться и смотреть в небо. Как минимум через день мы устраивали бы настоящий английский пикник, а дом наполнялся бы запахом кексов, которые Лотти пекла бы сама. Ещё мы готовили бы сырный фондю, потому что наш старый добрый сыр с плесенью из Энтлебуха таможенники прямо у нас на глазах раскрошили на такие мелкие кусочки, что вряд ли он годился бы теперь в пищу.
Когда мы наконец-то вышли из аэропорта (к слову, ввоз в Великобританию двух с половиной килограммов сыра с плесенью для собственного употребления не противоречил никаким правилам, только вот подарить его Лотти в таком состоянии мы уже не могли), маме меньше чем за минуту удалось всё устроить именно так, чтобы наша мечта о деревенской жизни лопнула как мыльный пузырь.
– Мышата, в нашем плане появились кое-какие изменения, – сказала она, поздоровавшись. При этом мама ослепительно улыбалась, но по лицу отчётливо было видно, что её мучает совесть.
Сзади к ней приблизился какой-то мужчина с пустой багажной тележкой, и, даже не разглядев его как следует, я уже знала наверняка, кто это был – изменения собственной персоной.
