Погас свет над раковиной в кухне. Не страшно, ведь всего четыре часа дня. Однако мягкий гул кондиционера оборвался в тот же самый момент, а это грозило обернуться проблемой. Большой проблемой, поскольку единственная причина, по которой я согласилась провести лето на ферме Гуднайтов – последнее беззаботное лето в жизни перед сборами всего необходимого и началом учебы в колледже, – так это потому, что здесь были такие блага цивилизации, как климат-контроль, беспроводной интернет и спутниковое телевидение.
- Фин! – заорала я.
Прожив с сестрой семнадцать лет, кроме последнего года, который она провела в общежитии для первокурсников Техасского университета, я точно знала, кто виноват в перебоях с электричеством.
Тишина в ответ, но это ничего не значило. Когда Фин погружалась в один из своих опытов, Годзилла мог прогуляться от Мексиканского залива, и она бы даже не заметила, пока он не изверг бы свое радиоактивное дыхание на ее записи.
Это из-за экспериментов Фин я сейчас была покрыта собачьей шерстью, соломенной пылью и ослиным навозом. Сестра охотно согласилась присмотреть за домом, потому что хотела провести какое-то исследование по ботанике для своей самостоятельной работы на лето, и… ну где еще этим заняться, как не на фитоферме? Но – хотя семья Гуднайтов могла казаться эксцентричной по меркам других людей – никто не будет настолько не в своем уме, чтобы оставить Фин единолично отвечать за хозяйство тети Гиацинты. Когда сестричка работала над проектом, она себя забывала накормить. Что уж говорить о зверинце снаружи?
Я стащила грязные носки и направилась через кухню и гостиную в заднюю часть дома, в мастерскую тети Гиацинты, которую ныне оккупировала Фин. Дверь была закрыта, и я мимоходом стукнула, прежде чем войти и тут же споткнуться на пороге между ярким днем и пугающей темнотой обычно солнечного места.
Не задумываясь щелкнула выключателем, но, конечно же, ничего не случилось. Я могла разглядеть лишь свечение от ноутбука Фин, и, как ни странно, исходило оно из-под стоявшего в центре комнаты столика с крышкой из отшлифованного сланца.
- Эй! – приглушенно отозвалась Фин, и мгновение спустя ее голова возникла за штуковиной на столе типа Руба Голдберга[2]. Пшеничные волосы сестры выбились из конского хвоста, наверное, потому, что на ней красовался шахтерский налобный фонарь. – Я ставлю эксперимент.
- Я догадалась. – Я рукой заслонила глаза от света фонарика. – Только что выбило пробки.
- Выбило? – Фин проверила провода таинственного назначения, понажимала какие-то клавиши на ноутбуке, после чего щелкнула несколькими переключателями на сетевом фильтре. – О. Хорошо, что я установила аккумулятор.
- Ну что ж, возблагодарим же за это небеса! – воскликнула я, но старалась впустую. Тратить на Фин сарказм – бесполезное занятие.
Мастерская тети Гиацинты, обычно яркая и наполненная воздухом – нечто среднее между солярием и аптекой, – теперь стала темной и душной. Тяжелые занавеси покрывали стену с окнами и стеклянную дверь, ведущую в пристроенную теплицу.
На огромном рабочем столе Фин установила свой ноутбук и приводящий в замешательство агрегат: с камерой, каким-то сложным оптическим оснащением, негатоскопом – что, полагаю, объясняло, почему комната затенена так, словно мы ожидаем люфтваффе[3]
, Вермахта и Бундесвера
. – и электропроводами в таком количестве, что я сильно занервничала.
Фин – гений. Единственное, что может помешать ей когда-нибудь получить Нобелевскую премию, – это область исследований. Швеция не очень-то признает изучение паранормального. Как и остальные страны мира, но это никогда не останавливало Гуднайтов. Кроме меня, полагаю.
В тусклом свете я смогла разглядеть что-то вроде электродов, присоединенных к листьям неузнаваемого растения в горшке. Это уже многое говорило о моей сестре, но я видела и более странные вещи в ее исполнении.
- Не думаю, что, наделяя тебя властью над своим растительным миром, тетя Гиацинта имела в виду шокотерапию.
- Ток очень слабый, – ответила Фин. – Достаточный для получения исходного уровня.
Меня так и подмывало спросить: «исходного уровня чего?». Но в то же время я знала, что это приведет к по меньшей мере получасовой лекции, а в душ действительно хотелось больше, чем узнать принципы флористического электрооглушения, понятные лишь избранным.
- Может, отключишь все, что выбивает пробки, чтобы я могла пойти включить автоматы? – В конце концов, это не первое мое гуднайтовское родео.
- Да, – сказала Фин, снимая налобный фонарь и закрывая ноутбук. – Раз уж я остановилась, съезжу-ка в город за кое-какими припасами.
Я равнодушно слушала, как сестра зачитывает список покупок, и приободрилась, только когда она добралась до пункта «ванильная кола».
- Заскочишь в «Соник»[4]? Возьмешь мне вишневый лимонад?
- Конечно. – Фин наклонилась почесать животик Пампкину. Он последовал за мной и теперь, лишенный кондиционированного воздуха, тяжело дышал, развалившись на прохладном каменном полу.
Я окинула сестру быстрым взглядом, чтобы убедиться, что она соответствующе одета для «шумного мегаполиса» Барнетт, штат Техас. На Фин красовались сандалии, безрукавка с эмблемой «Лонгхорны УТ»[5] и мешковатые шорты-карго, которые почему-то смотрелись на ней очень мило. Влажные вьющиеся волосы, собранные в конский хвост, указывали на то, что сестричка уже приняла душ.
