археологов и других европейцев, которые недоумевали, почему он не берет ослика, если ему хочется полюбоваться видами. Его понимал один Картер, но даже он начал превращаться в буржуа. Ему стала нравиться лесть. В нем появилась манерность. Упрямство и вспыльчивость вытерпеть можно, а вот жеманство – никогда. Дурачье они все! Он им покажет! Он уже им показал, хотя они еще об этом не знают.
Мотоциклист подъехал к Колоссам Мемнона, притормозил и поднял бутылку, словно предлагая шутливый тост, затем опять прибавил скорость и продолжал путь на север по изгибам дороги – мимо разрушенных усыпальных храмов, выстроившихся у подножия массива. Многие представляли собой лишь темные груды разбросанных блоков и сырцового кирпича, едва отличимые от окружающего пейзажа. Лишь храмы Хатшепсут, Рамсеса II и дальше Сети I сохранили остатки первоначального величия – престарелые куртизанки, зарабатывающие на воспоминаниях о красоте дней своей юности. И разумеется, грандиозный заупокойный храм Рамсеса III на юге, в Мединет-Абу, где мотоциклист впервые увидел слепую девушку и с тех пор в его жизни все переменилось.
«Я сделаю ее своей, – подумал он тогда, подглядывая за ней из-за колонны. – Мы соединимся навсегда».
Так оно и будет. Навсегда. Вот что помогало ему выдержать одинокие месяцы под землей – воспоминания о ее лице и маленький надушенный платок, который он носил с собой. «Мое сокровище» – так он ее называл. Более лучистое, чем все золото Египта. И более драгоценное. И вот теперь она принадлежит ему! О счастливый день!
Дорога стала лучше – здесь земляное полотно утюжили колеса заезжего транспорта, который привлекла сюда находка гробницы Тутанхамона. Мотоциклист прибавил газу, и его «энфилд» полетел со скоростью восемьдесят километров в час, за спиной густо клубилась пыль. Только приблизившись к Драэль-Наге у северной оконечности массива, где на склонах над дорогой ютились дома из сырцового кирпича и загоны для скота, мотоциклист поехал медленнее и остановился. Слева от него бледная лента дороги уводила в холмы к Долине царей. Прямо перед ним на вершине невысокого выступа стояла одноэтажная вилла со ставнями на окнах и куполообразной крышей. Мотоциклист поднял очки и посмотрел на нее, затем подкатил к фасаду, заглушил мотор, снял очки и прислонил «энфилд» к стволу пальмы. Стряхнув пыль с куртки и сапог, он еще раз щедро отхлебнул из бутылки с виски и, слегка пошатываясь от паров спиртного, пошел ко входу.
– Картер! – Громкий крик он подкрепил стуком в дверь. – Картер!
Ответа не последовало. Мотоциклист продолжал колотить в створку, затем отступил на пару шагов назад.
– Я нашел это, Картер! Слышите? Нашел!
Дом оставался темным и безмолвным, ни огонька за закрытыми ставнями.
– Вы говорили, что это не существует, но он есть. По сравнению с этим ваша гробница – просто кукольный домик.
Молчание. Мотоциклист допил остатки виски и, запустив бутылкой в ночь, обошел вокруг виллы и постучал в ставни. Вернувшись к фасаду, он еще раз грохнул в дверь.
– Всего лишь чертов кукольный домик, Картер! Поехали со мной, я покажу кое-что весьма впечатляющее.
Он надел очки и нажал на стартер.
– Он был всего лишь мальчонкой, Картер! – Голос перекрыл треск мотора. – Глупым маленьким богатым мальчишкой. Коридор в тридцать футов и четыре крохотные камеры. Я нашел целые мили тоннелей. Не поверите – мили.
Он махнул рукой и понесся со склона, не расслышав приглушенный возглас изнутри дома:
– Проваливай, образина. Еврейский алкаш, чтоб тебя!
Выбравшись на дорогу, мотоциклист повернул на юг – туда, откуда приехал. Он уже устал, двигался медленнее и больше не пел. Ненадолго остановился в Дейр-эль-Медине посмотреть, как идут дела у Бруэра в древнем поселении ремесленников – такие вещи вдохновляли гораздо больше, чем фараоны и гробницы, – затем в Мединет-Абу. В лунном свете собор выглядел живописно – сказочный серебристый город не от мира сего. Место грез, подумал он, остановившись в первом пилоне и воображая девушку и все, что он будет с ней делать. Он рассмеялся от того, как мало Картер и другие о нем знают. Считают одним, а он совершенно другой. И как будут потрясены, обнаружив правду!
– Я вам покажу! – выкрикнул он. – Я вам покажу, заносчивые ублюдки!
Громко, отрывисто расхохотавшись, он вернулся к мотоциклу и поехал в Ком-Лолах, где снимал жилье, мечтая впервые за двенадцать недель как следует выспаться. Поставив «энфилд» на грязной дорожке за домом, он нагнулся отвязать седельные сумки. В этот момент слева от него что-то мелькнуло. Он хотел повернуться, но чья-то рука обхватила его за шею и рванула назад. Вцепились другие сильные руки – много рук, по крайней мере троих мужчин, хотя в темноте и в смятении он не мог определить точно.
– Какого черта…
– Иэ калб![4] – прошипел чей-то голос. – Мы знаем, что ты сделал с нашей сестрой, и теперь тебе придется расплатиться.
Что-то тяжелое стукнуло его по затылку. Мотоциклист обмяк, упал, его ударили снова, и в глазах почернело. Нападавшие выволокли его с дорожки, погрузили на тележку, запряженную ослом, и прикрыли рогожкой.
– Далеко повезем? – спросил один из них.
