Вот выясним, тогда и… Кстати, напомни-ка, во сколько именно у нас договорено с нею встретиться?
– Завтра в полдень, – быстро ответил Улан и, выглянув в маленькое слюдяное окошко, заметил: – Вообще-то лучше бы нам сегодня туда заранее наведаться, чтобы завтра точно знать, где тот постоялый двор и сколько до него отсюда добираться.
– Да мы и так не заплутаем. Вспомни, что Кейстут сказал. На окраине города, на дороге, ведущей к Владимиру-Волынскому. Ничего, – отмахнулся Петр, – авось Берестье – городок маленький, не думаю, что постоялых дворов там много. Скорее всего, он вообще один-единственный, влет найдем. Так что лучше всего вначале заняться поиском специалиста по фальшаку, а то как бы опять чего не вышло…
– Сами управимся, – досадливо отмахнулся Улан. – Разломаем и увидим.
– Это если она заплатит нам за своего двоюродного братца гривнами, – хмуро возразил Петр. – А если в ее флоринах или дукатах золота меньше чем меди, тогда как? Я, например, в подобного рода сплавах дуб дубом, а наступать второй раз подряд на те же самые грабли желания не испытываю.
– Сам же сказал, что городок маленький, – успокоил Улан, – так что и постоялый двор найдем, и какого-нибудь менялу отыскать успеем. И вообще, ты, по-моему, совсем не о том беспокоишься и ставишь телегу впереди лошади.
– В смысле?
– Ну-у, пока неизвестны ни окончательная сумма выкупа, ни в какой валюте она ее выплатит, не говоря уж о том, когда и где. Вот прояснится ситуация, тогда и станем думать, как проверить ее монеты на подлинность. А сейчас, учитывая ее горячую письменную мольбу не продавать кузена, ясно лишь, что сам выкуп у нас почти в кармане. Но и то
– Перебираешь ты с осторожностью, – возразил Петр. – Не забудь, ее прежнюю обеспокоенность сегодня надо помножить как минимум на десять. Не зря ж мы продемонстрировали ее гонцу, в каком состоянии нынче ее братишка. Значит, она может привезти выкуп прямо с собой и рассчитаться с нами уже завтра. Кстати, у меня ощущение, что у нее именно такое намерение. Получается, желательно быть готовыми ко всему.
– Твоими бы устами… – задумчиво протянул Улан. – Но мне отчего-то кажется, что не все так легко и просто.
– Мнительный ты стал, Сидор, – посетовал Петр, постаравшись скопировать голос атамана батьки Бурнаша. – Ой, мнительный. Уже и мне не веришь, а зря, ибо коль твой закадычный старинный друг говорит, что ныне у нас казачок точно не засланный, то…
Закончить свою мысль он не успел: дверь скрипнула, открываясь, и в проеме возник хозяин хором и наместник князя Давыда в Берестье воевода Олелько. Большой и грузный, с красноватым от мороза лицом, он, тяжело отдуваясь, произнес:
– Вота стало быть решил самолично зазвать вас на трапезу.
– Это дело, – одобрил Улан, а Сангре, не удержавшись, добавил:
– Как говорили древние греки в Нижнем Тагиле, утреннюю пайку схавай сам, обеденную шамовку подели с корефаном, а ужин засунь в хлебало своего врага – пусть подавится, падла.
Лицо воеводы вытянулось от удивления – вроде бы по-русски сказано, но ничего не понятно, и Сангре, сжалившись, воспроизвел фразу вторично, но изрядно сократив ее за счет специфических терминов. Олелько тут же согласно закивал, расплылся в улыбке и они все вместе подались вниз по неимоверно скрипучей лестнице, где их уже поджидал богато накрытый стол и сидящий за ним любимец кунигаса Гедимина городненский князь Давыд.
– Завтракать стоит хотя бы для того, чтобы не терзаться мыслями о навсегда покинутом нами двадцать первом веке, но с самого утра убедиться в неких ароматных, вкуснющих и экологически чистых преимуществах средневековья, – негромко заметил Сангре, усаживаясь на лавку и хищно оглядывая содержимое здоровенных блюд, выбирая, с чего начать.
И ни он, ни сидящий рядом с ним Улан, даже не подозревали, что отведенная им судьбой передышка от приключений, и без того маленькая, всего в несколько дней, почти на исходе…
Глава 1. Планы меняются
Планы на сегодняшний день у друзей были скромные – можно сказать, крошечные. Всего-то и надо было: посмотреть, где расположен постоялый двор, определенный для завтрашней встречи, да заглянуть, по настоянию Петра, к местному предку будущих банкиров. Да к тому же его меняльная лавка, как подсказал воевода Олелько, находилась в том самом посаде, что и постоялый двор, получалось. Как выразился Сангре: «Одним маршрутом убьем сразу двух зайцев».
Правда Олелько предостерег, что меняла Монька – тот еще гусь.
– Как я понимаю, Монька – это Мойша, в смысле Моисей? – подвел итог Сангре и, получив подтверждение от Олелько, укоризненно протянул: – Ну и что ж вы так на него наехали? Учитывая, что князь Владимир Мономах вытурил их всех из Руси, этот… гм, гм… представитель избранного богом народа скорее всего один из самых последних, а может, вообще единственный. Так сказать, уникум.
– Ничего он не кум, – проворчал Олелько. – Мономах-то, может, их и выгнал, зато Даниил Романович сызнова на своих землях принял.
– О как! – удивился Петр. – Сам князь Галицкий! А чего это он их так возлюбил-то?
– Да он всех возлюбил: и немцев, и ляхов, и даже фрягов на свои земли зазывал. Деваться-то некуда: половину людишек татаровья побили, – и его недобрый взгляд скользнул по Улану, – а остатнюю половину они же в полон забрали, и как ему быть? Тут и черта возлюбишь, не то что… Само собой и леготы всякие сулил, чтоб соблазн был, а жиды[1], про леготы услыхамши, тоже вслед за прочими подались. Ну а братец
