уходом почищу тебе яблочко?
Сзади опять раздается чавканье. Наверно, Катя все-таки решила доесть. Я поворачиваюсь, чтобы забрать последнюю грязную тарелку, и еле успеваю прикрыть глаза. Пережеванный пирог стекает по моему лицу, а из-за стола доносится смех.
– Думаешь, это смешно? – Вытираюсь полотенцем и подхожу к столу.
– Очень, – кивает Катя, глядя мне в глаза.
– Все, с меня хватит! Марш к себе в комнату!
– Не-а! Я хочу еще пирог, – Барабанит она ложкой по столу.
– Ты же сказала, он не вкусный.
– Давай невкусный пирог!
Отрезаю четверть пирога и наблюдаю, как Катя впихивает половину куска в рот.
– Не глотай целиком, сначала прожуй!
Ее глаза блаженно поднимаются к потолку, на лице появляется подобие улыбки, но, проглотив, она выдает:
– Невкусно!
– Наелась? Пошли одеваться.
Катя нехотя вылезает из-за стола и, вытирая рукавом перепачканный рот, плетется в свою комнату. Я вынимаю из шкафа ее любимую футболку с вишенками, каждый раз глядя на которые она непроизвольно облизывается. Достаю новые джинсы. Олегу нравится наряжать дочку, как ребенку – куклу. Он никогда не жалеет на это денег, но достать одежду Катиного размера почти невозможно, поэтому вещи приходится шить на заказ.
– Идем, я помогу тебе переодеться.
– Джинсы?! – отступает на шаг она. – Это для страшных, как ты, а я хочу быть красивой!
– Хорошо, выбирай сама, – вешаю одежду на место.
– Хочу вот это! – Катя указывает пухлым пальцем на розовое платье с кружевными крылышками, в котором она больше похожа на летающего бегемота, чем на фею.
– Катя, такие платья надевают только по праздникам, чтобы выглядеть по-особенному.
– Утром ты сама сказала, что сегодня праздник!
Утром была годовщина нашей с Олегом свадьбы, а к обеду начнется первый день моей свободы.
– На улице еще слишком холодно. Давай выберем что-нибудь теплое, – говорю я и вытаскиваю джинсовое платье с длинными рукавами. – Смотри, какое красивое! А какая у тебя к нему есть сумочка…
– Сама ходи в джинсовом, лахудра, – повторяет она любимое папочкино словцо. – Я хочу быть феей!
– Феей так феей, – снимаю с вешалки платье. Перед выходом уговорю ее накинуть на плечи кофточку.
Катя выдергивает платье из моих рук и отворачивается к зеркалу.
– Уйди, я сама.
Пусть повозится, а я пока обрадую свекровь. На нервах я закидываю джинсовое платье на антресоль и выхожу из спальни. В зале, возле столика с телефоном, стоит любимое кресло Олега, но мне не хочется в него садиться, поэтому я просто наклоняюсь к аппарату. Из-за короткого провода приходится стоять в полусогнутом положении. Набираю номер свекрови.
– Олежек, я тебя слушаю! – раздается громогласный, натренированный годами преподавательской работы голос свекрови.
– Ольга Семеновна, это Дина.
– Дина?! – переспрашивает свекровь с такой интонацией, будто услышала бранное слово. – Если хочешь пожаловаться – не старайся. Олег заходил ко мне перед работой и обо всем рассказал.
– Никогда не жаловалась и сейчас не собираюсь. Я звоню по делу.
– Какие у тебя могут быть дела? Сидишь дома, бездельничаешь. Огород запустила, соседи уже шепчутся. Бестолковая! Я Олега предупреждала: не связывайся с детдомовской! Надо выбирать среди лучшего, из чего попало конфетку не сделаешь. Но разве ему втолкуешь?
– Вы правы, человека не переделаешь. Наконец-то я это поняла.
– Голытьба ты несчастная! Раз такого мужчину окрутила, изволь о нем заботиться. Дом забросила, ребенка не кормишь. Катенька в гости приходит, конфетку выпрашивает…
– Кстати, о гостях. Я сейчас ее к вам приведу.
– Что значит «приведу»? Да еще «сейчас»!
– Я ухожу от вашего сына и подаю на развод, – чувствую, как в моем голосе пробиваются нотки гордости.
– Развод?! Может, ты еще и на раздел имущества подать решила?! Так знай, мой Олежек…
– Скоро буду.
