Красные виноградники

приметил,
что речь его неспроста.
– Есть много путей, —
так он мне ответил. —
Но эта дорога одна.

3. «Вдоль шумных базаров юга…»

Вдоль шумных базаров юга
по пыльным степным дорогам
ведут меня верные слуги —
усталые стёртые ноги.

Глаза застилает солнце;
колючие стелются травы —
мой путь всё дальше и дальше…
И где-то я, верно, устану.

В иссохшие травы лягу
и солнечный звон услышу —
умру. Как допью из фляги.
Как дочитаю книгу.

Великую книгу Судеб
из маленьких хрупких жизней.
Всевышний всё взвесит. Рассудит
изменчивый ход событий.

4. «Олив придорожных тени…»

Олив придорожных тени
солнце сожжёт.
Ландшафт скупой и унылый
шагай вперёд!

Пока что солнце не село
в дорожную пыль
и отсвет луны остылой
не озарил

путь, каменист и труден, —
вперёд, вперёд.
–  Куда ты шагаешь, странник?
–  Вперёд.

–  Удачи тебе, о странник.
Взошла звезда,
и тоньше лебяжьего пуха
плывут облака.

Из цикла «Моему оппоненту»

1. «О юности магический кристалл!..»

О юности магический кристалл!
Сквозь переливы радужных видений
проходят вереницей скорбной тени
тех дел, что ты в удел себе избрал.

2. «О юность! только ты была права…»

О юность! только ты была права.
Презренье к злату, неустройство быта, —
и это всё в порыв единый слито.
И падает на плаху голова.

3. «О юности магический кристалл!..»

О юности магический кристалл!
Всё спуталось…
                     Расплата за награду
приходит в срок.
                     И ничего не надо
менять в судьбе, где все слова —
                                             судьба.

4. «О юность! только ты была права…»

О юность! только ты была права.
За клятву верности восторженным обетам
уплачено сполна. Страданья и обиды,
по крайней мере, обратят в дела
те помыслы.

Синтезатор

Прощальная симфония стучится —
уходят музыканты, гасят свечи.
Судьбе претит премного благолепья.
В холодном блеске проступает Вечность.
но вздыблена в порыве Бесконечность.
Судьбе земной причастность, как участье.

А быть Судьбою надобно решиться.

«…А в это время музыка рождалась…»

…А в это время музыка рождалась.
Она была из воздуха и света;
она была земной одновременно.

А музыкант был нищ и болен.
Его измучили страдания земные,
и он молил о благостном конце.

А в это время музыка рождалась,
ещё неясная, как очертанья гор,
затянутых прозрачной дымкой.
И свет, и воздух, и земная бренность
всё отчётливее проступали в ней.
И музыка была их продолженьем,
противившимся умиранью плоти.

…Так он обретал бессмертие своё.

«Имя чьё не призывая всуе…»

Имя чьё не призывая всуе,
не сумел пробить твердыню стен?
Кто сказал, что это всё – пустое?
Для кого успех? А ты успел?

Временами даже время плачет,
не успев стать Жизнью и Судьбой.
Тот, кто раз хоть на земле заплачет,
остановит миг и – сгинет в нём.

«Это горькое-горькое Время…»

Это горькое-горькое Время —
смутной Вечности мутный поток,
инфильтрованный в Жизнь, где отмерян
чистой радости каждый глоток

скупо, скаредно. Еле-еле
наползает на берег волна,
и нога, занесённая в стремя,
ожиданием странствий полна.

От нечего делать

Рассматриваю мир сквозь бусинки цветенья;
перебираю в пальцах ожерелье…
И душу наполняют чудные виденья,
где всё – реальность,
а реальность – суть сомненья.
Ведь если жизни ожерелье
из бусинок, нанизанных небрежно,
под лупой лени праздно изучать,
то жизнь есть ирреальное виденье,
ленивой спеси удовлетворенье.

…И так дойти до полного неверья
в реальность бытия?

Благодать

1. «Макушка лета вся в цветах и травах…»

Макушка лета вся в цветах и травах —
плодоношенья время предстоит.
Сменяет жар полей лесов прохлада,
где под горой живой поток журчит.

2. «Преломляется мир в зеркалах…»

Преломляется мир в зеркалах.
Распадается надвое свет.
на умытых росою полях
перезвон, пересвет, пересмех…

3. «На тыщи вёрст кругом – Россия…»

На тыщи вёрст кругом – Россия:
не растоптать, не разорвать.
Деревья в росах все – босые;
в глазах