Германа по пушистой светлой шевелюре. Прячась за спинами покупателей, она подошла поближе, чтобы рассмотреть девушку. И что же? Ничего особенного! Черненькая, простенькая. Но Герка смотрел на нее, как на Василису Прекрасную, и даже пару раз прикоснулся губами к ее весьма бледной щечке. Он был так увлечен своей Василисой, что даже не заметил Кристину, которая в обнимку со своими новыми брюками стояла в двух шагах от него. Уязвленная девушка выронила пакет с покупкой и бросилась вон из торгового центра.
Какой ужас! Что же делать? У него есть девчонка, с которой он так по-свойски целуется, а она, Кристина, практически призналась ему в любви в своей «валентинке». Как же он, наверно, смеялся!
Кристина металась по тротуару, не в силах сообразить, в какую сторону ей бежать. Потом заставила себя слегка успокоиться, тряхнула головой и очень быстро пошла куда глаза глядят. Надо что-то делать… Ведь если она сейчас остановится, то непременно умрет прямо посреди улицы. В движении – сила! Около своего дома она не задержалась. Нет! Только не домой! Там придется все время думать об увиденном! Может, лучше к Таньке? Но чем Танька ее утешит? Нет! Не надо к Таньке! Но куда пойти? Что же сделать, чтобы не так болело в груди? Что там Казакова ей все время талдычит про Краевского… Вот! Вот он выход! Кристина развернулась и побежала в обратную сторону.
Дверь квартиры ей открыл сам Игорь. При виде Кристины лицо его дрогнуло и медленно залилось румянцем. Он вопросительно смотрел на нее, натягивая вниз довольно короткую домашнюю майку с футбольным мячом на груди и переминаясь ногами в смешных стоптанных клетчатых тапочках. Кристину слегка передернуло и от этой маечки, и от клетчатых тапок, но она, решительно тряхнув головой, выпалила:
– Можно тебя на пару минут?
Игорь нелепо помялся, поправил свои вечно съезжающие очки и еле слышно ответил:
– С-сейчас переоденусь…
– Нет! Не надо! – Кристина схватила его за руку и вытащила на площадку, поскольку боялась, что, если он уйдет переодеваться, ей опять придется думать о Германе.
Она оглянулась по сторонам и потащила Игоря на верхнюю, последнюю перед чердаком, площадку. Она была очень грязной: заплеванной и засыпанной мусором. Из разверзнутого зева мусоропровода с оторванной крышкой тянуло гнилью. Под серым от пыли маленьким оконцем стоял замызганный пластиковый контейнер из-под мягкого масла с остатками отвратительной еды для кошек. Кристина прижала Игоря к исписанной маркерами и изрисованной мелом стене и, чуть не плача, спросила:
– Я ведь тебе нравлюсь, не так ли?
Игорь, совершенно сбитый с толку, испуганный и встревоженный, молчал. Кристине это не понравилось, и она, презрительно скривившись, опять спросила:
– Ты трус?
– Просто… неожиданно все как-то, – пробормотал Игорь.
– Так нравлюсь? Нравлюсь? – наступала на него Кристина. – Отвечай!!
– Нравишься, – решился наконец Игорь.
Губы у него подрагивали, крылья носа тоже дрожали.
Кристина подошла к нему совсем близко и сняла с него очки. Игорь зажмурился, потом открыл абсолютно беспомощные глаза, опушенные густыми длинными ресницами. Девушка невольно улыбнулась.
– За твоими бинокулярами совершенно не видно, какие у тебя глаза, – сказала она.
– Глаза как глаза, – буркнул Игорь.
– Не скажи… Красивые у тебя глаза…
Она бросила очки на пыльный подоконник, приподнялась на цыпочки, положила руки Игорю на плечи и поцеловала его в губы. Игорь окончательно впал в столбняк. Привалясь белой майкой к грязной стене, он стоял, не двигаясь, держа руки по швам.
– Да обними же меня, – сказала Кристина и, поскольку Краевский так и не сдвинулся с места, сама положила его руки себе на спину.
И только тогда Игорь наконец сообразил, что от него требуется. Он понял, что, если будет стоять истуканом, Кристина обидится и уйдет. Он обнял ее и поцеловал со всей наконец прорвавшейся страстью. Он целовал ее лицо: глаза, щеки, губы, – хрипло приговаривая, что давно любит ее, что не смел даже и мечтать о таком счастье. Кристина не отвечала ничего, но обнимала его не менее страстно, мстя Герману Расторгуеву за то, что он ею пренебрег. Ее руки скользнули под короткую маечку Игоря. Он вздрогнул, ответно нащупал спину девушки под расстегнутой курткой и понял, что не посмеет приподнять ее джемпер.
Они целовались долго. В подъезде хлопали двери, лязгали замки, натужно скрежетал лифт, раздавались то лай собаки, то людские голоса: плакал ребенок, бранились мужчина и женщина, а какой-то пьяный старик даже пропел: «Артиллеристы! Сталин дал приказ!» О ноги Кристины и Игоря терлась тощая, замурзанная кошка, очевидно, уже отужинавшая из своего контейнера из-под масла.
Когда на площадке с Игоревой квартирой хлопнула дверь, Кристина отскочила от Краевского и бросилась вниз. Вверх по лестнице к Игорю поднимался сосед в женских тапках с розовой опушкой, в мятой грязноватой футболке, растянутых трениках и с мусорным ведром в руках. Он посмотрел вслед убегающей девушке, прищелкнул языком, подмигнул юноше и сказал:
– Эх! Где мои семнадцать лет?! Хороша девка!
Он вывалил в мусоропровод ведро и, продолжая прищелкивать языком, начал спускаться вниз. Игорь, с совершенно ошалелым и счастливым лицом, так и стоял, привалившись плечом к стене. Возле его ног пристроилась кошка, которой только что из небрежно вываленного помойного ведра перепал весьма приличный огрызок плавленого сырка.
Следующим утром Игорь мигом вскочил с постели, как только услышал звонок будильника. Теперь валяться незачем! Теперь у него началась совершенно другая жизнь! Он счастливо улыбнулся, вспомнив Кристину и ее поцелуи. Надо же! Он любит и ответно любим! Это ли не счастье? Конечно, Кристина ему ничего не говорила о любви, но ведь и так все ясно. Разве можно ТАК целоваться без любви? Просто она девушка и стесняется сразу признаться в своих чувствах. Это все легко объяснимо!
Игорь с приязнью оглядел себя в зеркале ванной. А что? Он не так уж и плох… хотя… как он может это понять, если без очков ничего толком не видит! Он водрузил себе на нос уродливую оправу с тяжелым стеклом и досадливо сморщился. Черт знает что такое! Конечно, в очках он видит абсолютно все, но зато похож на персонаж американского мультика. Они любят рисовать уродов. Нет! Ну какова Кристина! Она не посмотрела на эти его жуткие диоптрии!
– Ма-а-ам! – гаркнул он из ванной.
– Что случилось? – в дверную щель тут же просунулось встревоженное лицо Жени.
– Мам! Когда наконец будут готовы линзы?
– Фу-у-у… – выдохнула Женя. – Чего разорался? Меня чуть кондратий не хватил! Ты же знаешь, что обещали. – Она пошевелила губами, подсчитывая дни в уме. – Недели через… теперь уже, пожалуй… Точно! Ровно через две недели!
– Неужели мне еще столько времени ходить эдаким уродцем?
– Знаешь, сынок, ты бы не очень на эти линзы рассчитывал. – Женя вздохнула и привалилась к стене ванной.
– Это еще почему? – вскинулся Игорь.
– Не все могут их носить. У некоторых глаза слезятся, краснеют, болят… Вот у нас в отделе Валерия Никитична…
– О-о-о-о!!! – взревел Игорь. – Только не надо примеров из жизни!
В своей комнате он перерыл все полки в шкафу и опять громко крикнул:
– Ма-а-ам! Где мой черный бадлон и серый джемпер?
– Бадлон – в стирке, а где джемпер – не знаю! – в ответ крикнула из кухни Женя. – У себя в шкафу поищи!
– Ну вот всегда так! – раздражился Игорь, хотя сердиться, в общем-то, было не на кого. Синтетический бадлон можно было и самому выстирать в две минуты.
Он постоял посреди комнаты в раздумье, потом отодвинул от стены диван и вытащил из-под него сильно
