— Ничего конкретного, одни домыслы да информация, с которой неизвестно что делать. Если хочешь знать — в салоне были выставлены ловушки, Риз их видел. Селим не признается, что это он ловил крыс. Ловушки исчезли. Ты что-нибудь понимаешь с этого?
— Странно. Но какая тут связь с убийством Риза?
— Не знаю, может, ее совсем нет. Но поспрашивай, может, кто с команды баловался таким образом.
— Да вряд ли, кому бы там это понадобилось. Но поспрашиваю. А мистер Напора очень злился за ту радиостанцию?
— Не-е, я думал, что будет хуже.
— Он хороший мужик. Так вроде строгий, но как разговорится, то становится совсем другим.
— Он разговаривал с вами?
— Да. Мы проверяли работу палубных лебедок, а потом спустились к нам. Он рассказывал интересные истории об атлантических конвоях во время последней войны.
— Он уже тогда плавал?
— Да, был подростком, юнгой, что ли, не запомнил точно, как это у них называлось.
— Интересно, — заметил Коллингс.
Он не стал поддерживать разговор. После такого утомительного дня не имел на это ни малейшей охоты. Как обычно, он угостил вахтенных сигаретами. Молча курили. Несколько минут Коллингс наблюдал экран радара, а потом медленно прогуливался взад и вперед по обширной рубке.
За час до конца вахты появился Напора.
— Все в порядке? — спросил он Коллингса.
— Да.
— У меня к вам дело. Давайте перейдем в штурманскую.
Напора уселся в кресле и жестом пригласил Коллингса сделать то же самое.
— Ну и суматоху вы подняли, — начал он. — Ваши друзья оказались весьма энергичными. Капитана Савицкого сегодня буквально засыпали разного рода радиограммами, и большинство их касалось вас. И нью-йоркская полиция, и наш фрахтователь, владелец «Звезды морей», просили позволить вам пользоваться радиостанцией без ограничения. Капитан Савицкий запросил мое мнение по этому вопросу. Я был против, и свою точку зрения объяснял тем, что такая особая привилегия может ухудшить атмосферу на судне. А кроме того, мне с самого начала не нравилась ваша идея провести более или менее официальное следствие во время такого трудного рейса. В определенном смысле дело решило вмешательство польского посольства в Вашингтоне. Не знаю, как дошло до того, что наш посол спрашивал капитана Савицкого, возможно ли по правилам радиосвязи пользоваться радиостанцией на буксируемом объекте. Он дал понять, что, если правила явно не запрещают ее работу, он будет рад выполнению просьбы нью-йоркской полиции. В конце концов, капитан Савицкий согласился. Он через меня уведомляет вас, что вы можете пользоваться судовой радиостанцией без ограничений, а сама станция снова внесена в реестр. Однако это решение может быть отозвано, если ваше расследование явным образом будет нарушать покой и порядок на борту судна.
— Премного благодарен, мистер Напора. Я надеялся, что мои друзья помогут решить этот вопрос, но не думал, что все решится так быстро. Прошу передать капитану Савицкому мою благодарность за это решение и доверие ко мне.
— Непременно передам. Вы взяли обязательства перед многими людьми. Вас это не пугает? Мне показалось, что те люди на берегу относятся к этому делу вполне серьезно и ведут себя так, как будто полностью уверены в ваших сыщицких способностях. Не переоценили ли вы свои силы?
— Не знаю. Как получится. У меня еще три недели как минимум, и я не собираюсь тянуть резину. Ну и, собственно, рассчитываю на помощь тех людей с берега.
— Не понял.
— Друзья взялись за сбор любой информации, связанной с подозреваемыми в убийстве. Это мне должно помочь.
— Значит, будете иметь так называемое досье на подозреваемых. Это увеличит ваши шансы. Что ж, желаю удачи. Когда будете связываться с Нью-Йорком?
— Сразу после вахты.
— Наверняка вам хотелось бы скрыть факт получения подобной информации.
— Конечно. Долго скрывать это не удастся, но на какое-то время соблюдение тайны переговоров даст мне определенные преимущества.
Напора поднялся с кресла, давая понять, что разговор окончен. Они перешли в рулевую рубку. Поляк посмотрел на экран радара, затем на репитер лага.
— Делаем шесть узлов, это уже не плохо. Да, чуть не забыл... Капитан Савицкий предупреждает, что через сутки мы попадем в сильный шторм, может, даже ураган. Метеосводки этого еще не прогнозируют, но он сам анализирует синоптическую обстановку и делает выводы. Это его хобби на протяжении двадцати пяти лет, и должен сказать, что ошибается он крайне редко. В течение последних суток барометр падал, сегодня утром застыл. Капитан предвидит, что около полуночи он снова начнет стремительно падать. Если так произойдет, то и остальная часть его прогноза оправдается. Прошу передать Райту, что завтра на его вахте еще раз провернем лебедки. Харроу должен еще раз проверить наличие запасных частей, но это уже вас, конечно, не интересует.
По выходу поляка из рубки Джим спросил нетерпеливо:
— Ну что, здорово цеплялся?
— Нет, он был вполне дружелюбен. Сказал, что их капитан простил мне самовольную работу в радиорубке. Потом поговорили о рейсе. Ничего особенного.
* * *Около двадцати часов Коллингс набрал номер Джейн. Она отозвалась довольно быстро.
— Ах, это ты, Питер, — произнесла она, — я уже забыла, что у меня есть телефон, несколько дней никто не звонил.
— Я хотел узнать, Джейн, могу я зайти к тебе вечером?
— Конечно, мне будет очень приятно. Ко мне заходил Алан, но ненадолго. Сказал, что его ждет какая-то важная работа, и через полчаса вышел. Даже виски не стал пить.
— Джейн, я тоже ненадолго, потому что должен, наконец, выспаться. Сразу после вахты буду недолго занят, а к девяти подойду к тебе.
— Хорошо, делай, как тебе удобно. Знаешь ведь, что я ложусь спать поздно.
— Пока.
Он положил трубку. Ему показалось, что Джейн в самом деле была рада
