Анна сглотнула.
– Где это произошло?
– На море. Тело Виссариона запуталось в веревках и сетях лодки Юстиниана.
– Но это еще ничего не доказывает, – возразила Анна. – Может быть, у Антонина не было лодки и он взял лодку Юстиниана?
– Они были близкими друзьями, – спокойно ответил Василий. – Антонин не стал бы подвергать опасности человека, которого так хорошо знал. Там было много других лодок, он мог взять любую из них.
Анна не видела в его словах никакой логики.
– Зачем Юстиниану оставлять улики, компрометирующие его? – Она знала ответ: ее брат никогда бы не совершил такой ошибки. – А они уверены, что Антонин виновен? Зачем ему было убивать Виссариона?
Василий качал головой:
– Понятия не имею. Возможно, они поссорились; Виссарион упал за борт и запаниковал. Довольно трудно помочь тому, кто испуганно барахтается в воде; такие люди представляют опасность для других.
Анна вообразила, как Юстиниан теряет терпение и бьет Виссариона – сильнее, чем намеревался. Ее брат был сильным мужчиной… Виссарион мог потерять равновесие… Он барахтается в воде, его тянет вниз, он задыхается, кричит. Мог ли Юстиниан поддаться панике? Нет, если только не изменился до неузнаваемости. Ее брат никогда не был трусом. И если он действительно намерен был убить Виссариона, то не допустил бы, чтобы труп запутался в веревках. Юстиниан обязательно нашел бы тело, затем привязал бы к нему груз, отплыл подальше и утопил бы его.
Внезапно Анна почувствовала облегчение. Вот первое доказательство, за которое можно ухватиться. У нее появились факты, и, даже если она пока что не могла ими воспользоваться, для нее самой они послужили неопровержимым доказательством невиновности брата.
– Больше похоже на несчастный случай, – заметила Анна.
– Возможно, – согласился Василий. – Вероятно, если бы погиб кто-нибудь другой, судьи решили бы именно так.
– А что особенного в смерти Виссариона?
Василий поморщился.
– Жена Виссариона, Елена, красива. А Юстиниан – привлекательный мужчина. Хоть он и очень набожен, но также красноречив и одарен прекрасным чувством юмора. Он вдовец, а посему волен потакать своим прихотям.
– Понятно…
Анна была вдовой и тоже таила в душе боль утраты, но это было совсем другое дело. Смерть Евстафия породила в ней чувство вины – и облегчение. Он происходил из хорошей семьи, был богат. Мужественный и опытный воин… Отсутствие у него воображения нагоняло на Анну тоску, и в конце концов он стал внушать ей отвращение. К тому же Евстафий был груб. При воспоминании о нем ее до сих пор мутило. Анна ощущала пустоту внутри, чувствовала себя ущербной, такой же, как евнух, за которого она себя выдавала.
– Вы думаете, что Юстиниан был влюблен в Елену? – спросила она недоверчиво. – Об этом говорит людская молва?
– Нет, – покачал головой Василий. – Не совсем. По-моему, всему виной обычная ссора.
После того как Василий ушел, Анна проверила запасы трав и других необходимых снадобий. Ей нужен опиум. Фиванский лучше всего, но его привозили из Египта, и поэтому достать его было нелегко. Возможно, придется довольствоваться менее качественным сырьем. Также ей понадобится черная белена, мандрагора, сок плюща. К тому же у Анны почти закончились такие простые ингредиенты, как мускатный орех, камфора, розовое масло.
На следующее утро она отправилась на поиски еврея-травника, которого ей рекомендовали. Как и все евреи, он жил на другом берегу Золотого Рога, в районе под названием Галата. Анна взяла с собой деньги. Теперь, когда у нее был такой пациент, как Василий, ее финансовое положение стало гораздо лучше, чем прежде.
Было уже жарко, хотя день только начался. Идти было недалеко, и Анна с удовольствием наблюдала за людской суетой, пока торговцы разгружали ослов и раскладывали товары на прилавках. Приятно пахло свежей выпечкой и морем.
В гавани Анна подождала лодку и через пятнадцать минут была уже на северном берегу залива. Здесь было еще больше разрушений, чем в главной части города. Дома нуждались в ремонте, выбитые окна были закрыты чем придется. Нищета коснулась каждого здания. Анна видела людей в ветхих плащах и туниках. Лошадей тут было очень мало – евреям запрещалось ездить верхом.
Расспросив прохожих, она нашла маленькую невзрачную лавочку Аврама Шахара, расположенную на улице Аптекарей. Анна постучала в дверь. Ей открыл мальчик лет тринадцати, смуглый и тщедушный.
– Что вам нужно? – вежливо, но настороженно спросил он.
Светлая кожа, каштановые волосы и серые глаза подсказывали ему, что перед ним едва ли его соплеменник, а безбородое лицо могло принадлежать только евнуху.
– Я лекарь, – ответила Анна. – Меня зовут Анастасий Заридес. Я приехал из Никеи и ищу поставщика трав. Мне посоветовали обратиться к Авраму Шахару.
Мальчик открыл дверь шире и позвал отца. Из задней комнаты появился человек. На вид ему было лет пятьдесят. В волосах виднелись седые пряди, на лице выделялись темные глаза с тяжелыми веками и крупный нос.
– Я – Аврам Шахар. Чем могу помочь?
Анна перечислила травы, которые ей были нужны, добавив амбру и мирру.
Глаза Шахара зажглись любопытством.
– Необычный набор для лекаря-христианина, – заметил он с улыбкой.
Он не упомянул о том, что христианам нельзя лечиться у еврейских лекарей, если только не получено особое разрешение, которое, как правило, давали лишь богачам и выдающимся церковным деятелям. Но взгляд Шахара говорил о том, что ему об этом известно.
Анна улыбнулась в ответ. Ей понравилось лицо этого еврея. А острый, но тонкий запах трав вызвал в ее памяти комнаты отца. Анна вдруг отчаянно затосковала по прошлому.
– Войди, – пригласил Шахар, ошибочно приняв ее молчание за растерянность.
Она последовала за ним. Он провел ее вглубь дома, в маленькую комнату с видом на сад. Вдоль трех стен стояли шкафы и ларцы из резного дерева, а центр комнаты занимал старый деревянный стол с латунными весами, ступкой и пестиком. Там рядом со стеклянными флаконами лежали листы египетской бумаги, стопки промасленного шелка и ложки с длинными серебряными, костяными и керамическими ручками.
– Ты из Никеи? – с интересом повторил Шахар. – И приехал работать в Константинополь? Будь осторожен, друг мой. Тут совсем другие правила.
– Знаю, – ответила Анна. – Я использую травы, – она махнула рукой в сторону шкафов и комодов, – только когда это необходимо. Я заучил дни наших святых, соответствующие каждой болезни и каждому времени года и дню недели.
Она посмотрела на еврея, ожидая увидеть на его лице недоверие. Анна прекрасно знала анатомию и была слишком хорошо знакома с арабской и еврейской медициной, чтобы верить, как остальные христианские лекари, в то, что все заболевания обусловлены исключительно грехами и покаяние способно излечить любую хворь. Однако говорить об этом вслух было бы неразумно.
В глазах Шахара мелькнул огонек понимания, но его лицо оставалось серьезным.
– Я могу