— Да-а-а, пап, у меня тоже…
— Виола, пойми меня правильно, — теперь уже папа сидит на моей кровати, застеленной пледом с кошками. Идиотским пледом со смешными кошками. У той, что смотрит сейчас на меня, явственно косит левый глаз. — Пожалуйста. Я не хочу на тебя давить, или настаивать, или, не дай бог, заставлять… Но тебе шестнадцать лет, и уже пора подумать о будущем.
В двенадцать ночи самое время думать о будущем.
— Папа, я уже все решила. — Теперь надо выдержать театральную паузу… — Я хочу стать моделью!
— Ви, я не уверен, что ты найдешь модельное агентство, которое будет работать только по ночам… А, понял. Ты так смеешься.
Я и правда смеюсь.
— Да, пап. Прости, но я сейчас не хочу думать о будущем. Давай как-нибудь потом? В будущем.
Папа вздыхает. Внимательно смотрит на меня. Снова вздыхает.
— Ладно. Но я напоминаю: тебе шестнадцать, и если ты в ближайшее время не определишься с университетом, я отправлю тебя в Бауманку.
— Почему в Бауманну? — изумляюсь я. — Пап, у меня трояк по математике! Какая Бауманка?
— Потому что там на девяносто процентов мальчиков по статистике десять девчат, — отзывается папа. — И эти десять в лучшем случае выглядят как…[2] В общем, неважно.
— Ничего, по сравнению со мной, дневной, они будут королевами, — усмехаюсь я. — Пап, я не хочу замуж.
Папа снова вздыхает.
— Виола, скажи мне честно… тебе нравятся девушки?
Пару мгновений до меня доходит смысл вопроса. Точнее… э-э-э… все… смыслы.
— Что?! Па-а-ап! — Он невинно глядит на меня. — А, понятно. Ты так шутишь. Не смешно!
— Тогда в чем проблема с парнями вокруг?
— Проблема? Может, то, что они все озабоченные ничтожества со стереотипами в голове вместо мозгов?
— Виола, ты понимаешь, что ты сейчас говоришь с одним из таких же озабоченных, только слегка повзрослевшим?
Слегка.
— Пап, мне не нужны отношения. Правда. Мне хорошо одной, серьезно! Посмотри на меня — кто мне еще нужен?
Папа смотрит.
— Да уж. Ладно, жабенок, я узнаю, есть ли в Москве ночные агентства, которые не снимают моделей в стиле «ню». Но насчет Бауманки я не шутил!.. Так о чем ты хотела поговорить?
— Пап, Роз заглядывала…
— Нет.
— Что «нет»? Я ведь еще ничего не сказала!
— Я знаю твою сестру, Ви, — улыбается папа. — Хочешь угадаю? Она предложила тебе навестить ее в мире твоей матери, а попутно разыграть какого-нибудь уродца, или недотепу, или неуклюжего толстосума, посватавшегося к юной прекрасной принцессе. Ну как? Я угадал?
— Э-э-э… Да.
— Отлично. Нет. Ты остаешься дома и думаешь о будущем.
— Но, па-а-ап!
— Виола. Пора. Хватит, ты достаточно развлекалась. У тебя трояк по математике! И ты еще ни разу ни с кем не встречалась! В шестнадцать-то лет.
— Пап, Роз хочет стать актрисой…
— Порно?
— Па-а-ап! Но серьезно, вот посмотри, она уже подумала и решила…
— Виола, последний раз, когда твоя сестра подумала и решила, ты явилась домой под какой-то дурью…
— Это была розовая пыльца![3]
— От которой потом весело хихикало все отделение наркологии…
— Куда ты зачем-то меня потащил! Пап, кто старое помянет…
— Виола, нет.
Вздыхаю. Ладно, и впрямь последний раз… Потерплю.
— Пап, а давай, когда я вернусь, поеду с тобой на охоту? На дачу к этому… как его… Ну, ты понял. У которого сын рыжий такой идиот с… Постой, он же в Бауманке учится?
Папа задумчиво смотрит на меня и медленно качает головой.
— Обещаешь? И? Как долго займет эта ваша с сестрой… шалость?
— Два месяца.
— То есть все твои каникулы, которые ты могла бы потратить с пользой на исправление трояка по математике.
— Пап, да исправлю я этот несчастный трояк! Дай мне нормально отдохнуть хоть это лето, а?
Пауза. Довольно долгая, задумчивая тишина…
— Хорошо. Но никакой пыльцы, никаких танцев на столе в стиле «а мне не слабо» и никаких вин, коньяка, ликера и вообще спиртного. Ясно?
— Ясно…
Папа кивает. Тянется ко мне — я подставляю щеку.
— Спокойной ночи, моя фея.
— Спокойной ночи, пап…
Моя очередь закрываться в ванной. Под шум прохладной воды думается всегда хорошо — и я думаю. Представляю, какой должна быть лучшая школа сказочного мира. И как там воспримут лягушку… Конечно же, как везде.
Куда веселее представлять физиономию принца, когда вместо феи он увидит заколдованную меня…
Я выхожу из душевой кабинки, вытираюсь и замираю перед зеркалом. Золотоволосая красавица глядит на меня в ответ — само отражение словно шепчет: «Ты прекрасна».
Красавица ночью, чудовище днем… Я куда сильнее привыкла к «лягушке», но эта… Эта фея — она ведь тоже я.
А еще если долго смотреть в зеркало и представлять рядом такого же прекрасного принца… Он обнимает красавицу, целует и нежно шепчет ей на ушко: «Люблю», а глаза его говорят: «Брошу мир к твоим ногам», — в такие моменты сердце сжимается, и мне становится очень грустно. Это же сказка, такие мечты. Только даже в сказочном мире ее не найти, я знаю. Когда-то я искала.
Красавица в зеркале грустно улыбается одновременно со мной.
Ну что ж. Я же говорила, что люблю одиночество. Это правда. Да.
Просто в такие моменты, после полуночи, глядя в зеркало, понимая, как легко я могла бы не быть одна, как легко получала бы восхищенные взгляды и признания, как легко мне бы говорили комплименты и предлагали сорвать звезду с неба… В такие моменты мне хочется…
А, глупости все это!
Глава 2,
в которой я знакомлюсь с принцем и глокая куздра… курдячит бокренка
Ваше высочество, вам пора вставать. — Занавески балдахина с тихим шелестом отодвигаются, а мне кажется, что это по стеклу чем-то противно скрипят. Да уж, проводила вчера сестру
