Он решил, что лучше об этом не думать.
Аджай взглянул на часы и торопливо направился к восточному окну. Посмотрел на тропу, ведущую к берегу мимо кладбища, и увидел на ней две фигуры: Уилла и мистера Элиота.
Аджай шире раскрыл глаза, как научился делать, фокусируясь на них, увеличивая изображение и подмечая подробности.
Он видел, как Уилл посмотрел на башню, спрятал руку за спиной старика и поднял ее.
Два пальца.
– Черт побери! – в тревоге прошептал Аджай.
Он быстро пошел за рюкзаком, который спрятал в одном из ящиков. Снова посмотрел на часы: 18:50. Через десять минут Лемюэль Клегг принесет ему ужин.
Он достал из рюкзака маленький школьный пейджер. Тот самый, который модифицировал, чтобы сервер школьной сети не мог его засечь.
– Чувствуя, что Томас может быть недостаточно внимателен к его рассказу, Лемюэль Корниш никогда не рассказывал ему о том, что его отец и «Рыцари» действительно здесь обнаружили, – сказал Франклин, когда двери снова раскрылись. – Мой отец ни слова об этом не слышал.
Франклин вывел Уилла из лифта в узкий коридор. Они спустились не на самое дно. Этот уровень Уилл видел впервые: построенный в стиле на десятилетия новее старой больницы, свежевыкрашенный, с портретами на стенах – люди в костюмах девятнадцатого и двадцатого веков; Уилл решил, что это самые выдающиеся из «Рыцарей».
– Что он был за человек? – спросил он.
– Лемюэль? Практичный. Уравновешенный. Он слишком хорошо понимал, почему его отец сбился с пути. Что за одержимостью Иена найденным под землей стоит скорее страсть и безумие, чем здравый смысл. Понимаешь, когда первоначальное воодушевление схлынуло, Иен постепенно решил, что совершил ужасную ошибку, что этот забытый город нужно закрыть и снова навсегда забыть о нем.
– Значит, Лемюэль не разделял взглядов отца, – сказал Уилл.
– Он был гораздо более уравновешенным человеком. Лемюэль выработал любопытный, но куда более осторожный подход к продолжающимся исследованиям. Например, это он придумал установить большую деревянную дверь у входа в туннель. Не для того чтобы навсегда запечатать вход, хотя его отец в это поверил, а просто чтобы отсечь нежелательных или случайных посетителей.
– Ты знаешь, кто вырезал на двери слова «Кахокия» и «Комкамез»?
– Мы точно не знаем, когда он это сделал, но полагаем, что эти слова на двери сына – последнее, что вообще сделал Иен Корниш.
– Но почему он назвал город Кахокией? Ты ведь знаешь о Кахокии в Южном Иллинойсе?
– О да. Археологический памятник индейцев. Земляные курганы с множеством объектов материальной культуры, свидетельства ранней цивилизации. Французские исследователи наткнулись на него триста лет назад. Сейчас там государственный парк с туристическими маршрутами и сувенирной лавкой, хотя в дни Иена ничего этого не было.
Но, побывав там, Иен, очевидно, решил, что его открытие здесь и то, что на юге, – части одной сети подземных городов. Причем не туземных городов, обрати внимание, а более древней цивилизации, которую давным-давно создали Иные под всем Средним Западом. Это заключение привело Иена, в его умственном состоянии, к выводу, что они когда-то были господствующим видом на планете. Это он, в свою очередь, истолковывал, – старик замолчал, рассмеялся и повернулся к Уиллу, подмигнув ему, – как свидетельство их желания вторично захватить Землю.
– Значит, вот почему там второе слово на двери, – сказал Уилл. – Ты ведь знаешь, что оно значит?
– Комкамез? О да, это акроним: конец мира, каким мы его знаем. Конечно, бред – и печально отразившийся на Иене. В то время он на несколько месяцев закрылся здесь, на Крэге, в комнате с обитыми стенами, считая, что ему грозит опасность. Однажды днем он сбежал оттуда и ушел в туннели. Именно тогда он вырезал на двери эти слова ножом, взятым на кухне. А потом тем же ножом отнял у себя жизнь.
Уилл ненадолго приостановился. Не так давно он стоял на этом самом месте. Он закрыл глаза, отправился назад и на мгновение коснулся ошеломляющей ауры ужаса и отчаяния бедняги. Он содрогнулся, когда это ощущение захлестнуло его; потом быстро стряхнул его.
– А что это за статуи солдат в туннеле? Их тоже поставил Иен?
– Да, еще одна глупость Иена, которую Лемюэль терпел даже после того, как отец умер. По одному солдату на каждую американскую войну. Часовые, так называл их Иен; они стоят на страже – на случай, если то, что внизу, попробует выбраться. Надеюсь, ты теперь понимаешь, что у бедняги Иена было очень странное представление о том, что он нашел. Но он уже был слишком не в себе, чтобы понять, кого нашел.
– Но Лемюэль понял.
– О да. И был достаточно проницателен, чтобы понять: для того чтобы использовать это, «Рыцарям» нужен кто-то из нашей семьи. Союзник из следующего поколения, который оценит масштаб, скажу даже, все величие возможных последствий. – Франклин снова улыбнулся Уиллу. – Поэтому он пришел ко мне.
– Но ведь ты тогда был еще школьником? – смущенно спросил Уилл.
– Мне было двенадцать, – ответил Франклин.
Он остановился перед створчатыми дверьми и достал фарфоровый ключ.
– Но, понимаешь, я был очень похож на тебя, Уилл. Я обнаружил туннели во время собственных исследований, когда еще ходил в коротких штанишках. Мальчику нужны приключения, верно?
– Наверное, сэр.
– И, как и Иен Корниш, я обнаружил: внизу что-то говорит со мной. Не голос, но ощущение, эманация, излучавшая разумность, тайну и обещание чего-то титанического. Это непреодолимо влекло мое воображение. Поэтому я продолжал ходить вниз и каждый раз спускался немного глубже, пока не добрался до дверей. А когда в тот день я вышел из туннелей, меня ждал Лемюэль.
– Он рассердился на тебя?
Франклин усмехнулся:
– Он пытался заставить меня в это поверить. Но мы поговорили, и он понял, что мы родственные души. Мое любопытство было щедро вознаграждено. Лемюэль начал брать меня с собой в свои походы вниз, за дверь, показывая мне, по участку за раз, всю громадность их находки.
– И ты никогда не говорил отцу об этом?
– Это была только наша с Лемюэлем тайна, – сказал Франклин, озорно поднимая брови. – Как будто все это принадлежало только нам.
Он вставил ключ в большую прямоугольную замочную скважину и повернул. Уилл услышал щелчок замка, и Франклин несильно толкнул дверь.
За ней ждала тускло освещенная комната в коврах. Изящная легкая мебель, на стене несколько дорогих произведений современного искусства. Два кожаных кресла с подголовниками.
В одном из кресел, отвернувшись от двери, сидел человек; Уилл увидел старомодный черный ботинок на толстой подошве, но лица сидящего не видел.
– Пока однажды Лемюэль не попросил меня поделиться нашей тайной с одним из коллег отца, работающим здесь,
