– И многих нашел?
– Пятерых, но трех я забраковал как болтунов, четвертый вон на барабане стоит, а пятого к делу пока не пристроить – ему меч большой нужен. Цвайхендер[16]. Обещал несколько учеников подготовить из наших для оформления почетной свиты при прапоре[17].
– Хорошо, – после небольшой паузы кивнула мать. – Сколько тебе нужно денег?
– Я представлю смету затрат.
– Боже! Где ты понабрался этих слов?!
– Не предоставлять? – повел бровью Иван. – Мне показалось, что тебе она понравилась.
– Предоставлять, – чуть поколебавшись, согласилась Елена Глинская и, поджав губы, направилась к возку. Расходы, задуманные сыном, ее не порадовали совершенно. Определенный резон во всей этой задумке имелся, но деньги… их требовалось слишком много… а было слишком мало…
Иван же, проводив взглядом мать, не сдержался и позволил себе легкую улыбку. Ее душевные мучения слишком явно проступали на лице. Да и странно, если бы они не проявились. Сажать пять сотен рыл на довольствие великокняжеской казны – удовольствие ниже среднего. Дорого это. Не так чтобы критично, но дорого. Впрочем, Иван уже думал над тем, как разрешить это затруднение.
Любопытным в этой ситуации с потешной ратью оказалась позиция боярства. Узнав, что Великий князь желает набрать детишек для забав, они охотно пропихнули туда своих малышей. Но не рассчитали. Забавы оказались решительно скучными для детей и подростков. Настолько, что даже сейчас на этом импровизированном плацу находилось трое отчаянно скучающих боярских отпрысков. Что им вся эта шагистика? У них в голове война ассоциировалась с конницей. Так что отваливались они при первой возможности и с изрядной охотой.
Глава 3
1539 год – 3 июня, Рига
Герман фон Брюггеноэ[18] восседал на своем кресле в окружении небольшой группы приближенных и смотрел на стоящего перед ним купца.
– Я слушаю тебя, – торжественно произнес он. – Мне донесли, что ты прибыл из Москвы?
– Слухи ходят разные об их посольстве… – влез поперед батьки архиепископ Риги, не дав купцу ответить. Вообще-то они с Ливонским ландмейстерством находились в довольно сложных отношениях, но существенное уменьшение торгового оборота с Московией многое изменило. Впрочем, застарелая вражда давала о себе знать даже сейчас…
– Ваше Высокопреосвященство, – начал купец. – Московиты действительно собрались отправить посольство через поморов. Куда – мне неведомо. Они помалкивают. Туда же по Северной Двине было сплавлено много меха, воска, пеньки, дегтя и прочего. Сказывают, что целыми стругами, набитыми до отказа, спускали по реке.
– Сколько и каких кораблей? – уточнил Герман.
– Мне не известно. Я поспрашивал про поморов. Мало кто на Москве знает толком, что они строят.
– И когда посольство должно отбыть?
– Да по весне этой и должны были пойти. Как лед сошел с Белого моря, так и отправились…
Иван Васильевич специально настаивал на том, чтобы люди помалкивали о цели посольства. Подготовку не скрыть. Вот пусть враги сами гадают, куда поплывут поморские ладьи[19].
– До Датских проливов им долго идти?
– Не знаю, – развел руками купец. – Идти кругом норманнских земель сложно. Места там дикие, ветры и море дурные. Может, и потонули все уже.
– Я слышал, – произнес один из мужчин, стоявший до того молча у окна, – что полвека назад московиты посылали посольство датчанам.
– И как оно прошло? – оживился ландмейстер.
– Они больше не рисковали ходить в Данию сами. О чем там переговоры были – не известно. Я полагаю, что туда они снова и отправились. Пробовали уже. Да и товар в этот раз много богаче.
– Это плохо… очень плохо… – пробормотал архиепископ Риги, начав вышагивать по залу. – Кристиан III[20] – один из самых ярых еретиков!
– Мы должны все проверить, прежде чем предпринимать какие-либо шаги, – нахмурившись, произнес Герман фон Брюггеноэ.
– А что мы можем предпринять?! Что?! – воскликнул крайне раздраженный архиепископ. – Ганзе не выгодна прямая торговля московитов с датчанами в обход наших общих интересов. Но воевать с Кристианом ни они, ни мы не можем. Датский флот закупорит нас в проливах. А русские станут ходить вдоль норманнских владений Кристиана в полной недосягаемости для нас.
– Будем надеяться, – произнес максимально спокойным голосом ландмейстер, – что обойдется. Полвека назад они уже плавали в Данию и более туда не ходили…
– Полвека назад там не было рьяного еретика Кристиана! Схизматики и еретики! – выкрикнул архиепископ, находившийся на грани истерики.
– Кто инициировал посольство? – поинтересовался ландмейстер у притихшего купца, старавшегося не привлекать к себе внимания.
– Ходят разные слухи… – уклончиво ответил он.
– А ты что думаешь?
– Так регент при Великом князе силу большую имеет. То мать его, Елена Глинская, порядок в монете московской навела. Супротивников своих переморила одного за другим. Даже дядю не пожалела. Подозреваю, что она и затеяла это дело. Властна и умна, даром, что в юбке.
– А что там за дело случилось с Великим князем полтора года назад? – поинтересовался архиепископ. – Сказывают, что ему дурно стало в церкви. Так ли это?
– По Москве легенды про малого Ивана ходят одна страннее другой. Чему верить – непонятно. Одно ясно – изменился Великий князь сильно после того случая в церкви.
– Ему действительно стало дурно в церкви? – оживился ландмейстер, даже чуть подавшись вперед.
– Задремал он там. Сморило. Да так сильно, что очнулся лишь на третий день. Забавы у него теперь совсем не детские. По пушечным избам да мастеровым всяким ходит. Речи умные ведет. Спрашивает так, словно разбирается.
– А митрополит что?
– Ничего. Великий князь теперь проводит в церкви времени много больше прежнего. Любит на колокольню забраться да читать там.
– Читать? – ахнули и ландмейстер, и архиепископ.
– Читать, – уверенно кивнул купец. – В свои восемь лет он и читает, и счет знает, и вообще явную склонность к наукам имеет. Потешных себе завел из посадских да крестьянских детей и странное с ними творит. Заставляет вышагивать особым образом, фигуры строить да палки держать длинные. Иной раз, словно еж, станут, выставив их в разные стороны.
– И кто учит его этому делу? – сильно помрачнев, спросил ландмейстер. Ему как военному человеку современной европейской традиции тех лет оказалось несложно догадаться о роде занятий малыша.
– Он себя всякими инородцами из пленных окружает. Все больше из земель Кайзера, но есть и пара итальянцев. Мать-регент на то смотрит сквозь пальцы.
– А митрополит? Сказывают, что он не сильно иностранцев жалует.
– Он не вмешивается, находясь в стороне от дел мальца. С этими потехами вообще все странно. По городу ходят слухи о том, что Всевышний благословил его на великие дела и разум зрелый в голову детскую вложил.
– Вздор! – фыркнул архиепископ.
– Разумеется, – покорно кивнул купец, однако скрыть скользнувшей по лицу усмешки не смог, что не укрылось от глаз ландмейстера.
– Ты говорил с ним?
– Недолго.
– И что?
– Он
