Вздохнув и посмотрев на часы, он побрёл к командирской землянке. Кроме комполка и Звягина, в ней присутствовал ещё один человек в звании полковника. Они встретились взглядами. Причёска с пробором посередине, скуластое лицо, внимательный пронизывающий взгляд — где-то он уже встречал этого человека. Вряд ли лично, скорее видел его фотографию.
— Знакомьтесь: старший лейтенант Бабенко, лётчик-истребитель — полковник Усатов, военно-инженерное Управление Наркомата Обороны, — Звягин представил им друг друга.
— Ты, Бабенко, проходи, присаживайся, разговор будет длинным. Расскажи-ка нам о лётных качествах «рыжего» самолёта. Что за машина была?
— Не знаю тип. Точно не «Як», «ЛаГГ»[14] или «ишак»[15], что-то новое. Наверно, из-за его секретности на него и поставили взрывчатку, от которой он взорвался.
— Маневренность хорошая? — задал вопрос полковник.
— Не то слово, тарщ полковник, и скорость что надо. А уж вооружение… — старлей показал большой палец правой руки.
— С этого момента поподробнее. Многие видели, что там не пули были, а что-то другое. Не замечал?
— Была такая мысль, уж больно проникающая способность у них большая. Да и вооружение однотипное, не ШВАКи и ШКАСы в комплекте, а четыре одинаковые модели, попарно синхронизированные.
— Даже это заметил? Молодец! — похвалил его Звягин, — Тарщ майор, нам бы поговорить со старлеем с глазу на глаз.
— Без проблем, как раз схожу в столовую за чаем.
– Так, пока никто нас не подслушивает… — Звягин подошёл ко входу в землянку, внимательно осмотрел и вернулся с ухмыляющимся взглядом. — В общем, привет тебе, Константин Сергеевич от Сергея Николаевича из «Спецком`а», знаешь такого?
— Вы… — удивлённо воззрился на него Бабенко.
— Мы, мы. Всё ты правильно понял. Сразу скажу, что мы бы с полковником не раскрылись, если бы не ЧП в Е-ске.
— То-то я смотрю, что прохода из красной зоны нет.
— Всё значительно хуже, чем ты думаешь. У вас было нештатное отключение энергопитания. «Саркофаги» обесточились и идентификаторы входа/выхода повреждены.
— Но это же конец… нам с Синицыной не вернуться… — растерянно смотрел на них Бабенко.
— Ваши тела перевезли в Москву. Программисты пашут в три смены, чтобы восстановить проход с уникальными ключами. Хуже всего, что вы оба ранены. Тела ваши живы, но на них отобразились все ранения.
— Как такое может быть?
— Значит, может, — скупо выдавил из себя полковник.
— Когда попадёте в госпиталь, с вами свяжется другой человек, — продолжил Звягин. — К тому времени должны подготовить переход и вас доставят к выходу из красной зоны. Синицына уже пришла в себя и сейчас просто спит. Завтра с утра проведай её и сообщи, что «Спецком» вас не бросил. Пока будете оба следовать легенде, что после боёв у вас появились чувства друг к другу. Старайтесь держаться вместе на людях. Так нужно. О нас ей ни слова, просто скажешь, что на тебя вышел представитель «Спецком`а» и сообщил эту информацию, а потом ретировался.
— Понятно. Как мы узнаем человека, через которого будет осуществляться переход? Не исключено, что некоторые разведки тоже заинтересуются нами. Не хотелось бы попасть впросак.
— Этого человека знает в лицо Синицына. Пересекалась с ним. Остальное узнаете на месте.
— Как быть с её документами? Ведь первая же проверка…
— Об этом уже позаботились. Вот, — протянул он удостоверение. — Передашь его девушке, а мы подчистим кое-какие информационные каналы здесь. Лишняя раскрутка её имени никому не нужна. Был таинственный «рыжий борт» под двумя нулям? Ну, был и был. Дрался? Геройски дрался. Куда делся? А хрен его знает! Может, сбили, может самолёт ушёл на доработку. Сейчас никто никому лишних вопросов не задаёт. Сам понимаешь, время такое.
Глава 6
Женька спала. Ей виделся сон, где солнечным погожим днём она стояла посреди берёзовой рощи, одетая в платье в крупный горошек. Сознание нарисовало образ прадеда с семейной фотографии, шедшего по тропинке навстречу Женьке, в фуражке с голубым околышем и кожаной лётной куртке.
— Ну, вот и свиделись, красавица! — приветливо сказал он. — Тебе просили передать, что уважила нас, отомстила.
— Да ничего особенного…
— Ничего особенного? Как же знатно ты сняла стружку с «бубновых», да и два звена мировых асов ликвидировала. Теперь наши лётчики вздохнут свободнее.
Женька хотела улыбнуться, но раненую щеку внезапно пронзила боль и девушка поморщилась.
— Что, больно? — участливо спросил прадед. — Тогда тебе нужно отдохнуть.
Синицына открыла глаза. Вокруг неё простирался белый больничный пейзаж маленького медпункта, у изголовья кушетки стояла импровизированная капельница, а она сама лежала под простынёй. Девушка пошевелила ногами и обратила внимание на перевязанные кисти рук. В этот момент скрипнула дверь, и в помещение зашел Бабенко.
— Привет, Женя! Как ты себя чувствуешь?
— Здравствуйте, Константин Сергеевич… а вы же… в другой город уехали… или нет?
— «Или нет», Женечка. А что мы такие растерянные? Где вчерашние колкости и задиристость?
— Я думала, что тот Бабенко не вы, а оказалось — вы.
— То я, то не я… отставить застенчивость! Вам ясен приказ, товарищ младший лейтенант?
— Я не младший лейтенант… сейчас проверят и…
— Уже младший. Наши постарались. Нам передали привет от «Спецком`а».
— Нас выдернут отсюда? — Синицына рывком приподнялась с постели и сразу отозвалась болью щека и кисти. Охнув, Женька опустилась на кровать.
— Лежи, тебе пока нельзя двигаться. Молчи и просто слушай меня. Сразу предупрежу, что это не моя инициатива, так велели в фирме.
— Это вы о чём сейчас?
— Сегодня нас переправят в Москву, а оттуда в подмосковный военный госпиталь. Для всех мы с тобой пара, познакомившаяся на фронте, сражавшаяся плечом к плечу в воздушном строю и решившая пожениться после войны.
— И чья конкретно это инициатива? — прищурившись, спросила девушка.
— Фирмы.
— Вот, значит, как… несовершеннолетнюю сводят с главой одного из филиалов…
— Ладно, Женя, выздоравливай. Потом поговорим, — Бабенко встал со стула и направился к выходу.
— Подождите, Константин Сергеевич… Костя… не уходи… прошу.
Старлей вернулся и снова присел на стул.
— Ну?
— Баранки гну. А ты сам как думаешь? Пара мы или нет?
— У тебя когда День Рождения?
— А какое сегодня число?
— Подожди… по-старому или по-новому?
— А мы что, в этом времени родились?
— Делаем поправку на сто дней… так… получаем двадцать девятое апреля.
— О, как! А как раз вчера мне стукнуло восемнадцать. Ничего себе справила днюху! Так ты не ответил на мой вопрос, товарищ старший лейтенант?
— Мы с тобой не просто пара…
— Да? А кто?
— Мы две родственные души, — Бабенко покраснел от последних сказанных им слов.
— Это предложение руки и
