Подснежники повели гостей в ближайшую комнату — отдохнуть. Оказалось, что в их бесконечном коридоре через каждый километр есть дверцы в такие маленькие комнаты. По пути Подснежница рассказала гостям, что они живут здесь уже очень и очень давно — с тех самых пор, как на земле выпал первый снег, и что этот коридор проходит под всеми странами, где бывает снежная зима. Летом и в начале осени хозяева коридора собирают солнечные лучи в специальные баночки и хранят их у себя до весны, чтобы с её приходом распахнуть окна и выпустить всё тепло и свет, которые так долго берегли. Это тепло согревает землю, бежит по стволам деревьев, будит траву. Там, где Подснежники раньше раскроют окна, раньше наступит весна.
Снежная история продолжается
Наконец они добрались до дверцы с ледяной ручкой. В комнате всё было белое: стол, стулья, стены и пол. С потолка свисала яркая сосулька-лампочка. От белого света шло солнечное тепло, и Вера на время забыла о морозе там, наверху. Все, кроме Лилле, расположились на креслах и на диване, а бедный пёс только просунул голову в дверь и печально опустил уши. Хозяева предложили снежное угощение: печёный снег с сахаром; маринованный снег; снег, жаренный в солнечном масле; и просто сырой. Вера сначала отказалась — из вежливости и потому что боялась простудить горло… но потом всё-таки попробовала маринованный снег: он оказался очень даже вкусным, похожим на белые грибы, которые они с Варей собирали в лесу. Птичка с жадностью набросилась на печёный снег, а Лилле попробовал все блюда и вздохнул: он бы сейчас с удовольствием съел обычную трёхметровую сосиску…
А потом Вера рассказала хозяевам о карманном карлике, о его бусинке, о сестре, о том, как она заболела, и о странном названии «Растекайс».
Подснежник и Подснежница переглянулись и чуть не одновременно произнесли:
— Как выглядит карманный карлик?
— Ну, он такой… — начала вспоминать Вера.
— Уши, уши! — не выдержал Подснежник.
— У него одно ухо острое, а другое — обычное? — И Подснежница пристально посмотрела на Веру и Птичку.
— У него длинные — до земли — волосы? — Подснежник спросил так, словно уже знал ответ.
— И ноги скрыты под плащом с алмазными пуговицами! — заявила Подснежница.
Вера растерялась и не знала, что ответить, потому что не очень помнила, как выглядел карлик, и невнятно пробормотала:
— Плащ, да, есть. А вот пуговицы… уши…
— Можно подумать, на свете миллион карликов! — неожиданно вспорхнула Птичка. — Ты и в самом деле просто не замечала! А если рассмотреть получше, то всё можно увидеть: и разные уши, и алмазные пуговицы!
Подснежница хмыкнула и громко, почти торжественно произнесла:
— Ну конечно! Так мы и думали! Это Лефевр!
— Лефевр?! — в один голос переспросили Вера с Птичкой, как будто всегда знали, кто он такой, и всю жизнь боялись встречи с ним.
История восьмая. Лефевр
— Я так и знала! Так и знала! — выпалила Птичка.
— Неужели ты слышала о Лефевре? — недоверчиво спросила Вера.
— Нет… Но я с самого начала говорила, что этот карлик не тот, за кого себя выдаёт! А вы мне не верили! Не верили!
Вера с Лилле переглянулись: Птичка слишком разошлась, и не мешало бы её остановить.
— Давайте лучше послушаем Подснежников, — предложил Лилле. — Они, в отличие от тебя, знают что-то очень важное.
Птичка обиженно отвернулась, но замолчала. А Подснежник принялся рассказывать:
— Лефевр — наш заклятый враг. Когда-то очень давно этот тролль пришёл к нам с самого юга Франции…
— Пришёл пешком, несмотря на кривые, похожие на палки ноги! Он прячет их под длинным плащом! — добавила Подснежница.
— А почему, — перебила Вера, — почему одно ухо у него острое, а другое — обычное?
— В этом вся и беда, — вздохнула Подснежница.
— Да, — продолжил Подснежник, — острое ухо у него от отца, очень злого чёрта, грозы Пиренейских гор, а обычное ухо — от матери, простой французской девушки…
— Да, вот бедняжка! — снова вздохнула Подснежница.
— Отец Лефевра силой затащил её в свою тёмную зловонную пещеру. И вот от матери досталось ему не только человеческое ухо, человеческое имя, но и способность к чувствам. Правда, эти чувства искажены. Сами понимаете, когда такой отец…
Подснежница грустно опустила голову. Вера, Лилле и Птичка с нетерпением ждали, что же будет дальше.
— Мы, — продолжал Подснежник, — как вы уже знаете, живём здесь с появления первого снега. И живём счастливо, несмотря на одно печальное обстоятельство. Видите, какие мы старые. А если бы не Лефевр, мы бы и теперь были юными…
— Всегда юными, — прошептала Подснежница. — Но однажды — очень давно — Лефевр, точно как вы, провалился в сугроб и попал к нам.
— Сколько раз я говорила, что надо укреплять двери, что они прогнили!
— Ладно тебе. Тогда бы мы не помогли Лилле, Птичке и Вере!
— А мы ещё ничем и не помогли, — проворчала Подснежница.
— Как же, как же! — вмешалась Птичка. — Ваш невероятный сугроб спас нас от рук — от лап! — этой ужасной, как вы говорите, Брабанты!
— Ну, так и что Лефевр? — напомнил Лилле.
— Да-да, — заторопился Подснежник, — Лефевр провалился к нам и притворился больным. Мы долго за ним ухаживали, приносили ему снежные угощения, поили снежным отваром. Он пробыл у нас некоторое время, пока наконец в один летний день не сказал: «Мне пора!»
— Вечно ты всё путаешь! — пробубнила Подснежница. — Он сказал: «Я ухожу».
— Ладно, ладно. Главное, он хотел, чтобы мы пошли с ним. По его словам, он проделал такой далёкий путь — с Пиренейских гор, — чтобы стать главным троллем севера. Потому что у себя на родине он едва ли не один-единственный житель, и править ему там некем. А северная нечисть известна во всём мире своими злоумышлениями. Вот он и объявился здесь.
— И куда же он вас звал? — спросила Птичка.
— Как куда? — удивилась Подснежница. — На самый крайний север, туда, где испокон веков жил король ночи, зимы и страха. Лефевр хотел занять его место, нас сделать помощниками, а потом и придворными.
— Ишь ты, каков! — возмутилась Птичка. — Что же, он хотел свергнуть северного тролля и сделаться королём?
— А что ты так переживаешь за короля троллей? Не родственница ли ты ему? — пошутил Лилле.
— Вот ещё! Просто это странно, если королём северных троллей станет какой-то пришлый Лефевр… —
