— С удовольствием! Кто играет?
— Какая разница?
Александра пожала плечами, улыбнулась, давая понять, что ей нет никакой разницы, тут же рассмеялась, опустив голову.
Сергей сходил с ума по этой прекрасной женщине. Не удержался, спросил серьёзно:
— Если я скажу что-то очень важное?
— Ого! И таким загробным тоном!
— Я не шучу!
Александра, не смотря на сильнейшую симпатию к своему разведчику, не хотела форсировать событий. Столько лет не виделись, а тут сразу…
— Подождём, — сказала она, улыбаясь.
И Сергей, сразу потеряв серьёзность, согласился, смешливо хмыкнув:
— Точно… Подождём, твою мать!
— Помните ту песню?
— Да. Мы познакомились тогда, в вашей машине, под эту песню.
— Да. Я помню.
— И я. Я всё помню.
Билеты в кассе Ледового дворца продавались свободно.
Александра вслух прочитала афишу: «Открытый Чемпионат. Динамо — Больцано», — обернулась к Сергею. — Что за Больцано такое?
— Больцано (Неаполь). Итальянская команда.
— Италия играет в хоккей? — удивилась Александра.
— Ещё как!
— Почему команда из Неаполя в нашем чемпионате?
— Сейчас такая политика, чтобы у нас играли российские и зарубежные команды в общем турнире. Всё из-за денег. На зарубежные клубы лучше ходят зрители.
— Вы дока в хоккее. Что, они очень сильны, эти Больцано?
— Мальчишки со двора их обыграют, не особо напрягаясь.
— Вот как! Зачем же их пускают в наш чемпионат? — удивилась Александра, а сама просто наслаждалась общением со своим разведчиком. Вот и не верь в симпатию с первого взгляда. Ведь мига тогда хватило, чтобы в сердце всё перевернулось. Звучание его чуть подсевшего голоса, немного резкие движения, неуклюжие попытки понравиться ей — всё это опьяняло Александру.
— Зачем пускают? Чтобы ходили зрители на хоккей. Я же говорил.
— Да. Но они плохо играют. Кто пойдёт смотреть на плохую зарубежную команду?
— Мы же идём!
— Точно.
— Пойдёмте.
— Куда идти?
— Вон, вход.
— Билеты дорогие?
— Я взял подороже, чтобы было лучше видно.
— Отлично. За кого будем болеть?
— Это сложно… Надо подумать…
Сергею было очень хорошо. Неужели, действительно, после стольких лет трудов и лишений, судьба стала ему благоволить, и к любви родных прибавится любовь прекрасной женщины? …
«««»»»Сергею запомнился последний разговор с Василием — они были на борту Ту-134, сидели в самом хвосте, у турбин. Гул их давил на ушные перепонки и вносил известный дискомфорт — всё-таки, самолёт был старой постройки. Конечно, борт летал мало, физически он был почти новый, но двигатели собирались ещё в далёкие семидесятые годы двадцатого века, по тем, не хитрым советским ГОСТам, и рёв их не щадил ушных перепонок.
Разговор с Василием состоялся уже на подлёте к Москве. Почти всё время полета, Василий провёл в начале салона, у кабины пилотов, где устроилось начальство. Встречать «языка» в Санкт-Петербург прилетел сам куратор проекта, генерал Абосимов, он же провёл беседу с Василием, узнав имя Магистра, а также подноготную его отношений с Василием.
Вернувшись на своё место, Василий радостно вздохнул.
— Облегчил душу? — улыбнулся ему Сергей.
— Слава богу. Очень долго я носил это с собой и не знал, как разрулить ситуацию. Он мне был другом. Предавать друга я не хотел. Его дела мне были, по большому счёту, безразличны, его организация, его акции… Наворотил — пусть отвечает. Меня это не касалось. Просто, в последнее время, он стал наседать на меня, чтобы я организовал ему выход на американцев. А я этого не хотел. Одно дело — он боролся за свою идею, а тут — связь с чужим государством. Это попахивало изменой.
— Но ты же сам спровоцировал американцев, — напомнил Сергей.
— Всё время себя виню. Как это могло произойти? Алкоголь. Так его растак! Я проворачивал сделку с поставкой беспилотников в Тринидад.
— Я в курсе. Весь мир в курсе.
— Да уж.
Василий задумчиво помолчал, продолжил:
— Короче, в пьяном виде что-то ляпнул такое. На меня вышли агенты ЦРУ, и закрутилось — обвинение в связи с террористами, выступающими против США, арест местной полиции в Индокитае, экстрадиция в США, мозгомойка, тюрьма. Они всё хотели выйти на Магистра, видимо, думали, умники, что смогут управлять им, давать прямые приказы. Как бы не так! Он делает только то, что придумывает сам.
— Портит оборудование в спутниках.
— Даёт указание, через своих кураторов, напакостить на местах.
— Ну, и сдал бы его, раз он такой неуправляемый.
— Сергей, я торговец. Но Родиной не торгую. Бог знает, что сейчас в голове у моего друга детства. Может быть, он деградировал, перестал понимать, что к чему, потому и искал заказчиков новых пакостей? А?
Сергей пожал плечами, спросил:
— Теперь накроют всю организацию?
— Надеюсь.
— А ты? Что будет с тобой?
Василий безмятежно улыбнулся.
— Не знаю. Сказали, придётся какое-то время, пока идёт следствие, пожить под надзором, в санатории ФСБ. А дальше? — Василий пожал плечами. — Не знаю. Вроде, закона я не нарушал. Не донёс? Я и не обязан был доносить. Это, ведь, предстоит ещё выяснить — правда, мой друг, Магистр и все те аварии, дело его рук, или его слова — фантазии, которые он излагал мне под пьяную руку…
— Что ж, я очень рад, что всё так хорошо закончилось, — Сергей опустил свою ладонь на руку Василия, легонько сжал её. — Рад, что мы выбрались с той зоны.
— С чужой зоны! Да… В своей сидеть не сладко, а в чужой, во сто крат хуже!
— И, главное, ни за что!
— Точно! О-хо-хо-хо… Ни за что!
