Князь Владимир приподнялся, но с постели не встал. Даже сейчас было видно, что воля этого человека несгибаема.
Талец вспомнил, как много лет назад князь Владимир прославился как один из самых яростных правителей-язычников, сильно опередив в этом своего отца князя Святослава Неистового, а потом резко повернулся к христианству.
Каждый видел в этом шаге то, что хотел увидеть. Одни видели в его крещении и крещении всей страны желание взять в жены царевну Анну, сестру императоров византийских Василия и Константина, а другие – особую политическую выгоду, торговые договора и прочее.
Сам Талец об этом не сильно задумывался. Он верил раньше в Перуна и славянских богов, а потом стал верить в Христа и меньше всего понимал, почему те, кто верит и принял крещение по греческому обряду, враги тем, кто принял крещение по римскому. Владимир крестил Русь, и теперь только, пожалуй, старики и чернь иногда задумываются о правильности выбора князя. Он стал стариком и поэтому задумался.
Если бы не было принято крещение, то что бы сейчас было? Может быть, Владимир повторил бы судьбу своего отца Святослава, обрушившись на Византию и наконец сокрушив её.
Князь Владимир долго молчал, а затем неспешно произнёс:
– Чего, други, прощаетесь уже со мной? Как после меня, думаете, Русь кровью зальётся?
– Княже, не ведаем мы, что будет дальше, – ответил за себя и за Еловича Талец, – коли чувствуешь слабость и знаешь, что жизнь твоя на исходе, то назови кто из сыновей сменит тебя.
Владимир тяжело вздохнул и, помолчав, ответил:
– А какое бы имя я не назвал, роли это не сыграет! Святополк, сын моего брата или мой сын, дитя страшного греха, заключён в темнице. По праву он должен стать моим преемником. Но разве он может занять это место? Я принимаю его как сына, но он решил отвернуться от моей веры в угоду своей супруге и её духовнику епископу Рейнберну и принять крещение по латинскому обряду. Мой друг, епископ Анастас, разоблачил его.
Епископ Анастас ничего не сказал и никак не отреагировал на упоминание его имени, а всё так же бормотал молитвы.
– Княже, так кого ты хочешь видеть своим преемником? Все христианские государи передают наследование старшему из своих сыновей. Коли Святополк не гож, то можно посчитать, что он сын твоего брата Ярополка и посему не должен тебе наследовать. Тогда князем Киевским станет Ярослав.
– Други, я же сказал: какое бы имя я не назвал, это не убавит крови. Я хотел, чтобы мои дети, приняв христианскую веру, не пошли тем путём, что пошли мы с братьями. После смерти отца мы тут же стали врагами.
– Так не бывает, князь, – сказал боярин Елович, – и ты не сможешь этому воспротивиться. В боях кто-то становится сильным, а кто-то умирает. Но если ты выберешь того, кто кажется тебе сильным и кому будет служить твоя дружина, то, может быть, мы избежим чрезмерного кровопролития.
– Не избежим. Кого бы я не назначил своим преемником, эти слова не будут иметь значения после моей смерти. Слова мёртвых никогда ничего не значат. Но передайте моему преемнику, чтобы он крепко стоял в вере христианской и понимал, что если отойти от света, то попадёшь во тьму, тьму минувших веков, и в этой тьме ты пропадёшь.
– Передадим, княже, – сказал Талец.
Епископ Анастас встал со своего места и подошёл к князю Владимиру.
– Бояре, – произнёс грек, – пора князю помолиться о своей душе, а вам покинуть его. Господь послал ему последние минуты жизни, чтобы покаяться и отойти на Суд Господень с чистой совестью.
Бояре вышли из комнаты, где лежал умирающий князь. Лет тридцать назад такой смерти стыдились и считали достойной смерть в бою.
– Елович, – сказал боярин Талец, – будет на Руси страшная война, вот увидишь, и чует моё сердце, прав князь – преемник, кого ты им не назови, не остановит её.
– Князь тяжко болен, и разум его уже не тот, – ответил боярин Елович, – он послал во главе своей дружины Бориса, и нам надо считать именно это знаком его воли. Борис должен стать князем Киевским.
– Почему ты так считаешь?
– Потому что дружина уже сейчас рядом с ним. Вспомни, в своё время Владимир, несмотря на то что был самым младшим из братьев, добился Киевского стола. Младшие сыновья куда сильнее стремятся к власти, нежели старшие. Борис станет вторым Владимиром и самым достойным его преемником.
В это время из терема вышел епископ Анастас и скорбным голосом провозгласил:
– Закатилось Красное Солнышко, умер христианский князь Владимир Святославович!
Грек отлично владел русским языком и за годы, прожитые на Руси, изжил даже акцент, но он всё равно оставался греком.
Бояре Талец и Елович тут же переглянулись. Секунду назад они были как бы оба друзьями великого князя, а теперь, когда тот умер, каждый стал сам по себе и думать должен был прежде всего о своих интересах.
– Талец, я поеду к Борису и сообщу ему о смерти отца. Он должен вместе с дружиной вернуться в Киев и сесть там князем, а ты вези-ка тело князя в столицу и готовь к погребению!
– Нет уж, Елович, так дело не пойдёт. Давай лучше наоборот. Я сам сообщу Борису эту весть, а ты займись похоронами. Так будет правильней!
Бояре вновь переглянулись. Каждый из них понимал, что весть о смерти князя Владимира очень важна, так как тот из сыновей, кто будет действовать решительнее, станет впоследствии не просто старшим, но и полноценным хозяином Руси. Тот, кто узнает первым о смерти отца, будет на шаг впереди других, а, значит, того, кто доставит эту весть, озолотят и возвысят.
– Бояре, – сказал епископ Анастас, – поскольку я лицо духовное и мне в любом случае потребуется ехать в Киев, я так и сделаю, а вы отправитесь к князю Борису, сообщите ему о смерти отца и посоветуете ему как можно скорее вернуться с дружиной в столицу и сесть там править.
