— Но?.. — подсказала Винтер.
— Элизиум воспользовался случаем, чтобы очистить мир от скверны и вернуть священников Черного на подобающее им место. Они действуют тайно, выискивая демонов и магию во всех их проявлениях. Только потому, что их существование не признается публично, они не стали менее опасны.
— Я думала, что Алхундт работала на Конкордат.
— Интересы его светлости Последнего Герцога, — мрачно проговорил полковник, — весьма тесно смыкаются с интересами понтифика Черных. Я нисколько не удивлюсь, обнаружив, что эта парочка действует в тесном альянсе.
— Но…
— Все это к делу не относится, — перебил полковник. — По крайней мере, сейчас, когда речь идет о вас.
— Что тогда относится к делу?
— Я тоже знал, что Инфернивор здесь, в Хандаре. Я прибыл сюда, чтобы добыть его вместе со всеми остальными Именами.
— Вы?!
— Конечно. Знаете, я ведь изучал магию.
Он сказал это так обыденно, что Винтер едва не поперхнулась вином. Она вытерла губы тыльной стороной ладони и спросила:
— Значит, вы получили то, что хотели?
— Не совсем. Первый приз достался вам с Феор.
От этих слов Винтер резко выпрямилась в кресле, закашлялась и тут же натолкнулась на прямой взгляд полковника.
— Разве вы не можете просто еще раз прочитать наат? У вас же есть пластины.
— Могу, только если прежде убью вас. Произнесенное Имя неразрывно связывается с тем, кто его произнес. Всякая другая попытка совершить ритуал ни к чему не приведет.
— Значит… — Взгляд Винтер метнулся к бокалу с вином и вновь переместился на полковника. — Вы хотите убить меня?
К ее изумлению, он громко расхохотался:
— Лейтенант, у вас в высшей степени мрачные представления о начальстве. Впрочем, полагаю, не без оснований.
— Мне показалось, что вы именно к этому и вели, — сказала Винтер. — Убить меня и самому завладеть этим Инфернивором.
— Во–первых, чтение имени Инфернивора само по себе чрезвычайно опасно. Я помышлял принять его в себя, только если не будет другого выхода. Учитывая силу этой сущности, я оценивал шансы выжить при этом в лучшем случае как один к семи. То, что вы сумели проделать это, будучи совершенно неподготовленной, — само по себе величайшее чудо. Помня о том, на какой риск вы решились, было бы непозволительно пустить ваши усилия прахом.
— О!.. — У Винтер вдруг пересохло во рту. Она неловко вертела в руках бокал с вином.
— Кроме того, вы мне нравитесь. Вы отважны и изобретательны в бою, преданны своим подчиненным и верны тем, кто завоевал ваше доверие. Кроме того, вы, похоже, усвоили привычку спасать мне жизнь, и уж этого я, безусловно, не могу не одобрить. Откровенно говоря, лейтенант, я хочу предложить вам должность.
— Должность? Вы имеете в виду — в своем штабе?
— Да, что–то в этом роде. Подробности можно будет обсудить потом. Через пару дней я возвращаюсь в Вордан и подозреваю, что сразу по прибытии дел там будет невпроворот. Я надеялся, что вы сможете мне пригодиться.
— Я польщена, — пробормотала Винтер. — А разве у меня есть выбор?
— Безусловно. По возвращении нам придется предпринимать весьма тонкие и сложные ходы, и мне не хотелось бы иметь среди своих соратников того, кто присоединился к нам не по доброй воле. Если вы откажетесь, я оставлю вас в покое. — Улыбка вновь промелькнула на его губах и тут же исчезла. — Разумеется, я не обещаю, что точно так же поступят Последний Герцог и церковь.
— Разумеется, — повторила Винтер. Значит, выбора у нее все–таки нет. Разве только… — Что я получу взамен?
— Все, что будет в моей власти и в пределах разумного, — тотчас ответил полковник. — Чего вы хотите, лейтенант Игернгласс?
Винтер закрыла глаза. И, как всегда, перед мысленным взором возникло знакомое лицо — рыжие волосы, зеленые глаза, дерзкая лукавая улыбка.
— Найти одного человека, — проговорила она. Собственный голос казался ей чужим и далеким. — Старого друга, точнее, подругу.
— Я не могу обещать успеха, — сказал полковник, — но мы, безусловно, постараемся это сделать.
— И еще я хочу, чтобы с нами отправились мои капралы.
— Обязательно. Честно говоря, в свете последних новостей я подозреваю, что с нами может отправиться весь полк.
— И Феор. Здесь у нее ничего больше не осталось.
— Как пожелаете. — Полковник склонил голову к плечу. — Что- нибудь еще?
— Я дам вам знать, когда придумаю.
Он опять улыбнулся:
— Конечно.
Винтер поколебалась.
— А что означает «в свете последних новостей»?
Полковник вскинул брови:
— Бог ты мой! Я и позабыл, что вы еще ничего не знаете. Во время нашего отсутствия здесь был курьер из Вордана.
— Что–нибудь случилось?
Янус сцепил пальцы.
— Король умирает.
Эпилог
Печать главного блюстителя Эш–Катариона была увесиста и неподъемна на вид, вырезана из мрамора и украшена золотыми листьями. Чаще всего она покоилась в стальном ящике у дальней стены кабинета Джаффы, а повседневную переписку он запечатывал обыкновенной, вырезанной из дерева печатью. Обычай, однако, предписывал в избранных случаях пользоваться именно должностной печатью, и одним из таких случаев было прошение об отставке главного блюстителя. Джаффа накапал на бумагу серого воска, выждал несколько секунд и неуклюже приложил массивную печать. На воске остался поднявшийся на дыбы скорпион — герб принца, окруженный узорной каймой из глаз, которая знаменовала блюстителей.
Вот и все. Работа, которой он посвятил почти всю свою взрослую жизнь, окончена. Джаффа дан-Ильн снова опустился в мягкое кресло с разболтавшимся скрипучим подлокотником, который он так и не удосужился починить, и медленно выдохнул.
Вокруг него, по всей кордегардии, бурлила невиданная прежде суматоха. Посланники принца трудились без устали, нанимая новых служащих и повышая в должности тех, кто остался верен трону во времена Искупления. Тех, кто переметнулся к искупителям, а затем вернулся, безжалостно выставили за порог. Разумеется, без лишней огласки. Командир ворданаев подчеркнул, что доверяет блюстителям, и, возможно, именно благодаря этому Джаффу не казнили публично, как только принц почувствовал себя в безопасности. И однако последнее послание из дворца не оставляло сомнений в
