– Да, – сказала я, но лодку не опустила. – Понимаю. Простите, мне придется украсть ваш гроб.
Ее зрачки постоянно находились в движении, однако взгляд ни разу на мне не остановился, и я поняла, что она слепа.
– Ты поплывешь на ней в море?
– Да.
– Подойди-ка сюда, Эва, подойди ко мне.
Вцепившись в лодку, я подошла к старухе, ступая по хрустящей гальке, и опустилась рядом на колени. Замызганными, покрытыми струпьями пальцами она ощупала мне лицо. Ее ногти, мертвая материя, царапали мне кожу; она трогала глаза, нос, рот, словно читала по лицу. Источавшая крепкий аромат гнили, ее плоть существовала как саван. Сорвав одеяло, которым я укрывалась, старуха ощупала мою грудь и живот. Шершавые, огрубевшие руки, но прикосновение было хирургически точным. Она ухватилась за мой кулончик и, нежно его поглаживая, потянула за цепочку.
– Дай его мне, обменяй свой кулон на лодку.
Я отстегнула слиток алхимического золота и отдала. Старуха его понюхала, лизнула, пожевала, взвесила на руке и вроде бы осталась довольна. Она сунула его в верхнюю часть купальника, между обвисшими грудями, где рассыпанные капли водки, поймав отсветы авианалета, мерцали молочными жемчужинками. Потом откинулась на скрипучем плетеном кресле и вздохнула; старуха с волосами, похожими на гнездо окаменевших змей, достаточно старая, чтобы стерлась разница между мужским и женским. Из сумрачного помпезного моря полились строгие звуки органа.
– Куда нам деваться, бедняжкам, плавающим в море обломкам времени? Мы на берегу иного мира, Ева; доверься морю, доверь ему себя и своего маленького пассажира.
Склонившись, старуха слепо поцеловала меня в лоб, оставив алую отметину от помады. Я забрала мешок с консервами, а спиртное оставила; когда я развернулась к мрачному морю, она как раз открывала новую бутылку водки – я услышала булькающий звук глотков. Когда я села в лодку, старуха вновь затянула песню высоким звенящим голосом победителя, и я поняла, что скоро она умрет.
Глава двенадцатая
Мы начинаем, подводя собственные итоги.
Мой путь на этот континент лежал по воздуху, а покидаю я его морем; позади остаются земля и огонь. И весь мой странный опыт, каким я его помню, сплетается в многоголосье тем. Во снах я возвращаюсь в дом Тристессы, в тот гулкий особняк, в зеркальный зал, где прошла вся моя жизнь, стеклянный мавзолей, который был цельным миром, а теперь разбит. Тристесса и сам частенько приходит ко мне по ночам, такой безмятежный, в удивительном оперении седых волос и со смертельной кровоточащей раной в груди; мы обнимаемся, долго-долго, но когда я открываю глаза, он исчезает.
Секс наказывает любовью.
Океан, океан, праматерь всех тайн, унеси меня к месту рождения.
Примечания
1
Входите, ибо здесь боги (лат.).
2
Из пьесы Шекспира «Как вам это понравится».
3
Шейкеры – религиозная организация, сообщество верующих во Второе Пришествие Христа.