Дорогу удалось перебежать, причём Илья сам следы веником из сорванных веток убрал. И группа теперь шла не на восток, а на северо – северо-восток. Леса здесь глухие, единственное, что будет препятствием, это шоссейная и железная дороги, рокады, но это уже недалеко от фронта, в ближнем немецком тылу. Шли до темноты, остановились, когда впереди шоссе показалось. Даже не шоссе, вначале услышали шум моторов, залегли. Илья вперёд прошёл, а рядом, в сотне метров – шоссе. И немцы по нему на юг, в сторону Орши, а затем и Украины двигаются. Колонна за колонной, тягачи с прицепами, бронеавтомобили, грузовики с прицепами. Пылища, бензиновая вонь. Илья полагал, что ночью движение замрёт, ибо без включенных фар ехать рискованно, а с ними – опасно. Наша авиация по ночам летала активно, в первую очередь на лёгких У-2 и бомбила с малых высот точно. Да ничего подобного, колонны продолжали ехать, только интенсивность снизилась. Через узкие щели фар головной свет фар скудный, скорость автобронетехники упала.
Илья вернулся к группе, вместе подобрались к кустам, залегли. Надо набраться терпения и ждать удобного момента. Оказалось, выжидали не только разведчики, но и пленный. Когда по шоссе к кустам грузовик приблизился, пленный вскочил. Крикнуть не в состоянии, во рту кляп, руки связаны, а ещё верёвка к Андрееву идёт. Разведчик среагировал моментально, за верёвку дёрнул, а ещё ногой подсечку сделал. Пленный на спину грохнулся со всего маху, замер от боли. Андреев кулак к лицу поднёс, потом кисть распрямил, поперёк горла провёл. Жест понятный – будешь дёргаться, прирежу! Днём такая выходка пленного действительно могла иметь печальные последствия для разведчиков. А сейчас вскочившего офицера в темноте при дороге не увидели, а крикнуть кляп не даёт. Да и крикнул бы, в рёве множества моторов кто бы его услышал? Только часа через три, когда в горле уже першило от выхлопных газов, выпало окно. Одна колонна прошла, а другая ещё далеко, едва свет фар виден. Дорогу дружно перебежали и вперёд мчались, пока немец не упал. Дыхалка его подвела. Оно понятно, возможность дышать у пленного только носом, тяжело, воздуха не хватает. Зато до утра, судя по карте, пятнадцать-двадцать километров прошли, отдых устроили. Впереди самый опасный участок. Уже выстрелы пушек слышны, до передовой пять – семь километров.
Лежать на лёжке придётся до ночи. Днём только сумасшедший рискнёт идти. Илья, чтобы освободить себе руки, ножом проделал в бауле дырки, пропустил через них верёвку, сделав нечто вроде лямок, надел. А полупустой сидор пришлось на грудь нацепить. Попрыгал, потом попробовал ползти. Получалось плохо. Гранаты из сидора в карманы брюк определил, похудевший сидор скомкал, определил в баул. Так и идти можно и ползти не мешает. Бумаг в бауле много, пожалуй – в сидор не поместятся. Сидор нести удобнее было бы, лямки широкие, удобные, только выбирать не приходилось. Илья готов был терпеть, знать бы только, насколько ценны эти бумаги?
Как стемнело, двинулись в путь. Удалось просочиться через вторую линию траншей, а у первой застряли. То один ракетчик, то другой осветительные ракеты пускает, на нейтралке светло от висящих на парашютиках осветительных ракет. И чего фрицам неймётся? Часа два терпеливо ждали, пока ракетчики утихомирились. Пока они стреляли, Илья высмотрел ДОТ с дежурными пулемётчиками. Плохо, что переходить приходится не на участке, где своя дивизия стоит. Что на нейтралке – неизвестно. В первую очередь тревожили минные поля, проволочные заграждения, особенно спирали Бруно. Обычную колючку можно приподнять, под ней проползти, со спиралью такое не пройдёт, её резать надо, а кусачек нет. А ещё немец беспокоил. Как бы пакость не учудил. Если крикнуть не может из-за кляпа во рту, вполне другую гадость учинит. Илья предупредил Андреева.
– Если фашист попробует шумнуть при переходе траншеи, прирежь его. Мне свои разведчики дороже немца.
Кивнул Андреев, должен исполнить. Сами траншею миновали и немца на руках перетащили. Теперь у него выхода нет. Если вздумает себя обнаружить, то пулемётчик убьёт всех – и разведчиков и его. А пленный жизнь ценил, как все западники. Если для советских людей плен – это позор, то для немцев, французов, поляков – способ выжить, вроде врага перехитрили, сохранили себя для будущей жизни.
Колючка была, но и её миновали, потом ещё ряд. От траншеи уже в полусотне метров были, как минное поле началось. Первым его обнаружил ефрейтор Семендяев, он дозорным полз. Руку поднял, предупреждая, в сторону подался. Остальные по его следам, буквально головой в подошвы сапог ефрейтора утыкались. Плотное поле поставили гитлеровцы. В шахматном порядке противопехотные, самые опасные для разведчиков, и противотанковые. Но поди в темноте разбери, что под еле заметным бугорком, какая мина притаилась. Времени на преодоление минного заграждения ушло много, на часах у Ильи уже три. Через сорок пять минут светать начнёт. Очень желательно за это время до своих добраться. Когда минное поле закончилось, Илья решил рискнуть. По-дурному он никогда не рисковал, расчёт был. В наступлении наши минных полей не ставили. Единственно – была опасность нарваться на огонь от своих. Перед предстоящим наступлением войска получили пополнение – молодых, необстрелянных. Окажется такой боец в дозоре, с перепугу может очередь дать, а потом уже окликнуть. Бывали такие случаи. Однако в разведке риск на каждом шагу.
– Поднялись, – скомандовал Илья. – Семендяев, под ноги смотри.
Идти во весь рост куда сподручнее и быстрее, чем ползти. По прикидкам Ильи до немецких позиций уже метров шестьсот – семьсот дистанции. Трудно оценить расстояние ночью, да ещё передвигаясь ползком. Илья судил по тому, что сюда уже не долетал свет осветительных ракет. Вдруг сильный удар в спину, рядом вскрикнул Андреев, упал. И только тогда послышалась далёкая пулемётная очередь. Дежурный пулемётчик дал очередь, не видя цели, наугад. Илья к своим ощущениям прислушался – нигде не болит.
– Кто ранен? Андреев?
– Вроде зацепило в плечо.
– Семендяев! Жив?
– Цел.
– Перевяжи Андреева. А немец?
– Вроде жив.
Илья поднялся на четвереньки, подобрался к немцу. Лежит на животе, дышит. Илья кляп из рта у пленного вытащил.
– Алес гут?
Откуда и слова вспомнил.
– Гут! – отозвался фриц.
Тоже понял, что смерть рядом прошла. Получалось – Андреев своим телом прикрыл пленного от пули. Разведчика уже Семендяев перебинтовал, повязка поверх рукава гимнастёрки сразу тёмным
