– Не могу знать, – все так же отводя взгляд, ответил старик-камердинер. – Не взял.
– Ну-ну… – кивнул Август и пошел к матери.
«Что за притча? – думал он, подходя к дверям в ее апартаменты. – Определенно случилось что-то скверное или это просто совпадение?»
Но, похоже, в городе и в мире на самом деле произошло нечто чрезвычайное, из ряда вон выходящее, способное разом обрушить весь его мир, вот только Август отчего-то ничего об этом событии не знал.
А в дверях в апартаменты графини-матери его уже поджидала Джинайна – любимая камеристка Терезы де Ламар.
– Уехала? – спросил Август и посмотрел в глаза женщине, которая, что любопытно, глаз не отвела.
– Слегла, – коротко ответила женщина, хотя склонности к лаконичной речи никогда прежде не выказывала.
– Надеюсь, она не умирает! – Август нашел в себе силы саркастически усмехнуться и, не задерживаясь ни одной лишней секунды, пошел прочь.
Однако далеко уйти не удалось. В Ореховой гостиной его перехватил Ренар. Кавалер де Безом сидел в кресле, поставленном так, чтобы ни в коем случае не пропустить Августа, куда бы или откуда бы он ни шел. Выбор места, отметил Август, подходя к младшему брату, был безукоризнен. Впрочем, держать Ренара за дурака – себе дороже. Не гений, разумеется, но отнюдь не глуп и не прост, и ко всему – отъявленный хитрец. Возможно, поэтому про себя Август называл его обычно Рейнике, как звали сказочного хитреца-лиса, но вслух это прозвище не произносил никогда.
– А вот и ты! – улыбнулся Ренар при виде Августа и встал из кресла.
Стройный, элегантный, но отнюдь не женственный. Хорошее, пусть и «незамысловатое» лицо, открытый взгляд, «простодушная» улыбка. Все в доме считали его мягким, немного застенчивым и невероятно доброжелательным человеком. Все, кроме Августа, который догадывался об истинном характере Райка – так называли его матушка и сестры, – но озвучивать свои подозрения даже не пробовал. Себе дороже; тем более, что Август – темный маг с плохой репутацией, а Ренар – светлый, и репутация у него однозначно положительная: звезд с неба не хватает, зато человек хороший.
– Ждал меня? – вполне искренне удивился Август, который никогда не был близок с младшим братом, если не сказать больше. – Зачем?
– Между нами? – еще шире улыбнулся Ренар.
– А что, тут есть еще кто-нибудь кроме нас? – вопросом на вопрос ответил Август, все еще гадая: что за оказия? При любом раскладе Ренар стал бы последним, к кому он обратится за помощью или разъяснениями. Да и Август Ренара практически не интересовал. Одно слово, что братья.
«Ну хоть не враги! Или уже враги?»
Что-то в этой сцене насторожило Августа, вот только он сплоховал уже второй раз за день – не понял, что именно.
– Я действительно ждал тебя, Юсс, только не знал, когда ты придешь.
– Я перед тобой, – пожал плечами Август. – Говори!
– Видишь ли, Юсс, тебе будет трудно меня понять, но я все-таки попробую тебе объяснить, а ты постарайся не упустить главное.
– Главное? – переспросил сбитый с толку Август. – И что же ты, Райк, считаешь главным?
– Я вырос в твоей тени, Юсс.
Истинная правда, хотя Август об этом никогда всерьез не задумывался.
– Тебе было там холодно? – усмехнулся он, все еще не уяснив для себя, к чему весь этот разговор.
– Да, – совершенно серьезно кивнул Ренар, – я мерз.
– Бедняжка! – Сарказм, и ничего более. Ну не жалеть же его в самом деле?
– Есть немного, – все так же доброжелательно глядя на Августа, подтвердил брат. – Возможно, поэтому я не упустил свой шанс. Такой случай, знаешь ли, выпадает один раз в жизни.
– Хорошо, – согласился Август, видя, что кавалер де Безом настроен высказать ему все, что там у него накопилось, и отделаться от братца без «разговора» попросту не удастся. – Рассказывай!
– Может быть, присядешь?
– Может быть, – и с этими словами Август действительно сел в кресло.
Настроения выслушивать все эти «глупости и хитрости» у него не было, но и разговора, судя по всему, было не избежать. – Слушаю тебя.
– Для начала хочу объяснить тебе поведение отца. – Ренар вернулся в свое кресло, и теперь они сидели лицом к лицу. – По правде сказать, граф в бешенстве и покинул город, чтобы не совершить какой-нибудь глупости.
– Например? – поинтересовался заинтригованный «прелюдией» Август.
– Ну, например, чтобы не задушить маман или, скажем, не зарезать.
– Серьезно? – Похоже, братцу удалось-таки его удивить.
– Вполне, – подтвердил Райк.
– Огласи, будь любезен, причину!
– Она наставила ему рога, – «любезно» объяснил младший брат.
– Ну и что? – не понял Август, полагавший, что при дворе нет ни одной сколько-нибудь симпатичной женщины, которая хотя бы раз в жизни не изменила мужу. А графиня-мать была еще совсем не стара, да и былую красоту не успела растерять.
– Да ничего, – мягко улыбнулся брат. – Во всяком случае, даже если бы отец накрыл ее «на горячем», не думаю, что он устроил бы из-за этого скандал.
– Значит, в истории есть привходящие обстоятельства, – понял Август. – Какие?
– Все-таки ты чертовски умен, Юсс! – покачал головой Ренар. – Чертовски! Даже зависть берет. Отчего все досталось тебе? И ум, и красота, и талант…
– Переходи к главному, – поморщился Август, всегда подозревавший Рейнике-лиса в зависти, но услышавший об этом из уст брата в общем-то впервые.
– Главное, Август, что ты не его сын, – с явным удовлетворением сообщил Ренар.
– Понятно, – кивнул Август, молниеносно решив, что не станет поддаваться на провокации. – Я не его сын. Продолжай!
– Нет, ты не понял. – Брат смотрел Августу в глаза, словно искал там… что? Слабость? Гнев? Разочарование? – Ты, Август, не являешься законным сыном графа де Ламара. Ты плод греха. Бастард Конрада ла Бери.
Что ж, это был действительно удар нечеловеческой силы, и Августу потребовалось сделать над собой невероятное усилие, чтобы только скрыть от собеседника последствия его заявления. Внутри Августа уже полыхал пожар страстей, но мысль, как обычно и случалось с ним в острых ситуациях, оставалась быстрой и кристально ясной. Так что он вполне успел просчитать все последствия того, о чем говорил Райк. Вернее, того, на что он намекал.
Если мать изменила отцу с этим кретином – Конрадом ла Бери – то, во-первых, Август сразу же лишается и титула, и наследства, не говоря уже о положении в обществе. Впрочем, отец – он все еще не мог называть графа де Ламара как-нибудь иначе – мог бы его усыновить или узаконить его рождение задним числом. И, возможно, граф так бы и поступил, ведь, как ни крути, простоватый и пресный, как крестьянский хлеб, Ренар не мог соперничать с блестящим во всех отношениях Августом. Это Август – любимый сын графа и графини. Он гордость рода и все из этого вытекающее… Пожалуй, старик смог бы справиться со своими демонами ради сохранения преемственности. Вполне мог.
«При других обстоятельствах, – вынужден был признать Август, – но не в этом случае, вот в чем дело!»
Август ведь не просто первенец. Он плод любви. Во всяком случае, именно так и говорили о нем мать и отец. А Конрад ла Бери, если это все-таки
