Она протягивает руку и стаскивает с меня то, что осталось от свитера. Ткань изодрана после взрывов пятен крови. Ее глаза медленно поднимаются к моему лицу, а голос стихает до шепота:
– У тебя иммунитет?
Я киваю. Она вздыхает с облегчением.
– Я приняла дозу час назад.
Этого недостаточно, чтобы полностью переварить мясо, но хватит для того, чтобы вирус окутал мои клетки, повышая иммунитет. Я не заражена, но это не означает, что мне удастся выбраться из этой передряги живой.
– Тебе должно быть больно, Рысь, – говорит она. – Слышала, это часто случается в последнее время. Клянусь, они стали взрываться быстрее, чем раньше. Чертова чума становится умнее. Но не волнуйся, тебя быстро вылечат. Док в мгновение ока залатает тебя.
– Нет, не залатает. – Я зажмуриваюсь и зажимаю живот. – Гипергенез, помнишь?
Гентех существует уже тридцать лет, и медики позабыли, как раньше справлялись без него. Местный врач может срастить сломанную кость или вытащить пулю, но он лечит большинство своих пациентов, подстраивая алгоритмы под их ДНК. А стандартный исцеляющий модуль делает все остальное. Агнес может излечиться практически от любой травмы так, что даже шрама не останется, но мой модуль не справляется с серьезными поражениями. Он не сможет быстро остановить сильное внутреннее кровотечение или гиповолемический шок[16]. Он исцеляет меня, но так медленно, что за это время я могу умереть.
– И что мне теперь делать?
Агнес хмурится. Автопилот везет нас по грунтовой дороге, которая проходит по краю леса.
– Нам нужно найти безопасное место. – Я кашляю, прикрывшись рукой. Боль, словно животное, царапает меня изнутри. – Нужно понизить температуру тела, чтобы у моего исцеляющего модуля появилось больше времени на восстановление тканей. И мне нужны калории. Сейчас я совершенно на нуле.
Она поворачивается к рулю.
– Хорошо, я все устрою. Позвоню Новак. Она придумает, что сделать. Все будет хорошо, Рысь.
Я снова кашляю, схватившись за живот. Мне бы ее оптимизм. Единственный раз, когда мне было так больно, рядом находился отец, и он спас меня. Он взломал мою панель и запустил живой поток дружественных гипергенезу нанитов, написав алгоритм, из-за которого «Картакс» так отчаянно хотел его заполучить.
Но сейчас я сама по себе, а в моей руке стоит модуль, которому требуется неделя, чтобы срастить сломанный палец. Шансы были бы выше, если бы рядом оказался генкит, но он остался в хижине вместе с моими файлами и кодами. С фотографией, на которой я вместе с папой. А раз «Картакс» знает, что я здесь, то мне уже никогда не вернуться домой.
Ветки скребут по стеклам, когда мы сворачиваем на заросшую дорогу, которая ведет к шоссе. По нему мы сможем добраться до того, что осталось от города. Агнес регулирует зеркало заднего вида, пока ее взгляд не встречается с моим.
– Почему ты допустила снижение иммунитета?
Я фыркнула:
– Потому что я идиотка.
Она хватается за руль, чтобы вписаться в поворот.
– Ты не можешь быть идиоткой. Насколько я помню, ты гений.
– Ну, прямо сейчас я чувствую себя очень глупой.
Она сжимает губы:
– Ты выживешь, Рысь. Помнишь, в каком состоянии я тебя нашла?
– Да, – бормочу я. – Но не думаю, что на этот раз меня спасет суп, Яя.
Мы с Агнес познакомились, когда она заявилась в хижину, через несколько месяцев после вспышки. Температура упала, и началась суровая зима, к которой я не была готова, потому что не ожидала ее так скоро. Запасы еды таяли, а солнечные батареи на крыше не работали из-за укрывшего их снега, поэтому я осталась без единственного источника электричества. Целыми днями я куталась в одеяла, дрожа от холода и голода, не зная, живы ли папа с Даксом. Когда Агнес приехала в поисках припасов, я валялась у камина без сознания, сотрясаясь от лихорадки.
И пришла в себя лишь два дня спустя, в чистой одежде и с желудком, полным супом, которым она кормила меня, пока я бредила. Она вылечила меня и сказала, что посмотрела на моем генките, как хижину штурмовали люди «Картакса». Агнес не очень любила эту организацию и только что присоединилась к группе, собирающейся противостоять их планам по захвату мира.
А затем спросила, не хотелось бы и мне поработать на «Небеса».
Тот день стал для меня переломным. Словно я умерла у камина, а придя в себя через несколько дней, стала другим человеком. Это оказался один из тех моментов, что делят жизнь на «до» и «после», позволяя отбросить все слабости и стать сильнее. И в тот день я дала себе обещание, что доживу до встречи с папой.
Но сегодня я засомневалась, что сдержу его.
Мы выезжаем на шоссе и ускоряемся. От этого меня вжимает в спинку сиденья, и я сотрясаюсь от кашля. Что-то капает с моих губ. И когда я вытираю их, рука покрывается чем-то темным. Агнес поворачивается ко мне, и ее лицо бледнеет.
– У тебя идет кровь. Рысь, все хуже, чем я думала. Мы должны…
Она замолкает, когда салон через заднее стекло освещают фары. Стиснув зубы от боли, я подтягиваюсь и смотрю назад. Неповоротливый черный джип несется по лесу. Его заносит на дороге, и из-под колес поднимается пыль и летят камни.
– Он выследил меня, – шепчу я. – Тебе не следовало приходить, Яя. Теперь ты тоже в опасности.
– Чушь, – огрызается Агнес. – Что может сделать один солдат?
Я киваю и сглатываю. Во рту привкус кислоты и ржавчины.
– Мы отпугнем его. Он остановится и вызовет подкрепление. Они всегда так делают. Винтовка валяется на полу, но она не заряжена. Патроны где-то в коробке.
Я отрываю взгляд от джипа и шарю по полу, сопротивляясь накатившей от этих движений волне боли. Пальцы сжимают деревянный приклад винтовки Агнес, и я подтягиваю ее к себе на колени. А затем, стиснув зубы, ищу коробку с патронами.
Раздается выстрел. Агнес вздрагивает.
– Они никогда не стреляли в меня, – говорит она, ее лицо освещается фарами джипа.
Раздается еще один выстрел, который сносит боковое зеркало. Автопилот тут же совершает аварийную остановку.
– Нет, идиот, вперед, – рычит она, пытаясь перехватить управление автомобилем.
Мы снова устремляемся вперед, но джип уже прямо за нами. Я бросаю отчаянный взгляд через заднее стекло. Времени искать патроны не остается. Я тянусь к пуле, висящей на моей шее.
А затем, сжав в кулак, сдергиваю ее. Привычным движением винтовка взлетает к моему плечу. Прищурившись от яркого света фар, я прицеливаюсь сквозь заднее стекло, но джип внезапно останавливается поперек дороги.
Водительское стекло опускается, и я вижу лицо солдата. На его плече лежит какое-то оружие, направленное прямо на меня. Мгновение растягивается словно в замедленной съемке. А затем заднее стекло разбивается и что-то влетает в машину Агнес.
Что-то маленькое, цилиндрической
