АВТОСТОПОМ НА КИЛИМАНДЖАРО
рассказ
В детстве я ненавидела имя Вадим. Когда я его произносила, мне казалось, что мой рот набит ватой. Уменьшительная производная «Вадик» звучала не лучше. Это был какой-то «Недовладик». Человек с пропущенной буквой. Как будто его постоянно куда-то зовут дети из логопедической группы. Те, которые не умеют четко выговаривать «эль».
Но человек так устроен, что рано или поздно привыкает ко всему. Вот и мне пришлось привыкнуть к имени Вадим, смириться с ним и если и не полюбить, то перестать воспринимать его негативно. Так уж устроен мой мозг, он все переводит в позитив. И если моя единственная сестра выбрала себе в мужья Вадима, и если мне теперь каждый день приходится слышать это имя, то вата во рту неминуемо должна стать сахарной, и я вместе с ней должна таять и млеть при звуках этого имени. Да, признаю, имя Вадик давно не кажется мне ужасным. Хотя подкорку не сотрешь, и сама-то я имела ловкость выйти замуж за Владика. Ха-ха-ха.
Но сегодня странный день. Я не знаю, куда мне засунуть свой позитив. Я ставлю на кухне раскладушку и думаю, не зря ли я мучилась столько лет, не зря ли я привыкала к Вадику. Возможно, теперь придется отвыкать. Раскладушка эта для Светы, моей сестры. Она ушла из дома. Наверное, это именно самое верное определение. Она ушла не от мужа, как она утверждает, ей просто надо сменить обстановку. Просто находиться там невыносимо. Там все напоминает. И там мама Вадика. Да, наверное, это главная причина. Очень сложно не искать виноватого. И если виновата буду я, говорит Света, то надо в петлю лезть. Пусть уж лучше будет виновата она. Может, она и в самом деле виновата. Виновата в том, что шесть лет я жила в постоянном нервном напряжении, в том, что шесть лет я не могла забеременеть. И вот когда через шесть лет это все-таки произошло, то продлилось недолго. Нервное напряжение ведь никуда не делось. И тридцать три килограмма слез и соплей.
В общем, вы поняли. После больницы Света приехала сразу ко мне. Собственно, а куда же еще? К родителям от мужа возвращаться стыдно и тошно. Друзьям ты со своими соплями не нужен. Сестра – наилучший вариант. Квинтэссенция близости. И родственник, и друг. Сестра примет и утешит. Не вопрос. С приемом проблем нет. Раскладушку хоть вертикально, но воткнем. А вот что делать с утешением? У меня нет рецепта.
Потеря ребенка – самая страшная из возможных потерь. Я даже фантазировать на эту тему боюсь. Наверное, я плохой утешатель. Мне нечего предъявить. У меня нет опыта переживания горя. Я, вообще, убеждена, что такой опыт человеку не нужен. Со мной никогда не случалось ничего плохого. Самое страшное происходит теперь – страдает моя родная сестра, потерявшая ребенка. Но я понимаю, что в полной мере перенести ее переживания на себя не могу. Возможно, потому что ребенка как бы еще и не было. А зачем расстраиваться из-за того, чего нет? Конечно, легко так рассуждать на расстоянии. Для Светы ребенок уже, несомненно, был. Для нее, наверное, нет разницы, было ему двенадцать недель или двенадцать лет. А для меня разница все-таки есть. К тому же мне не понять, что такое долгие годы пытаться завести ребенка. Мои дети получались сами собой, в большей степени даже внезапно. Поэтому мой дом, дом с двумя малолетними детьми, кажется мне не лучшим местом для реабилитации. Как я, циничная и счастливая, могу утешить раздавленного потерей? Что я могу сделать? Отдать Свете одного своего ребенка, чтобы у нас их стало поровну?
Вот тут, если покопаться, можно доскрестись до глубинных страхов. Конечно, никому я своих детей не отдам, глотку за них порву, и, несмотря на внезапность и легкость беременности, даже представить себе не могу, что кого-то из них вдруг у меня сейчас бы не было.
Как бы иллюстрируя мои сомнения, на кухню явилась наша звезда, четырехлетняя принцесса Александра, которая, по моим расчетам, уже час как должна была видеть сны.
- Саша, здасьте! Почему не спишь?
- Водички, - щурясь от яркой кухонной лампы, проныла она. – А почему Света плачет?
- У тети Светы животик болит, - сказала я, что было не совсем неправдой. – Попила? Марш в кровать!
Александра вернула мне чашку, но уходить не спешила, а продолжала буровить взглядом свою опухшую от слез тетю.
- Иди, Сашенька, - выдавила из себя Света, - иди быстрее, а то Бабайка твою кроватку займет.
Девочка посмотрела на нее, как на умалишенную, и удалилась.
- Моих детей можно напугать разве что зомби-апокалипсисом, - попыталась засмеяться я, но шутка вряд ли была уместна. Не стоит намекать человеку в таком состоянии, что он не умеет общаться с детьми. Нет, так дело не пойдет. Если Светка решит у нас задержаться, надо будет Влада с наследниками к бабушке отселить от греха подальше.
- Вадик знает, что ты здесь?
Света угрюмо кивнула. Да, я ему SMS написала. Чудесно. А поговорить? Он что, по-твоему, не переживает?
- Аня, я не могу… Я не могу его видеть…
И дальше последовал новый поток соплей и всхлипываний. Да уж. Что тут скажешь… Что вам надо быть вместе, поддерживать друг друга, что совместные страдания объединяют, скрепляют отношения. Что вам надо пройти через это горе, что оно вас очистит и сблизит. Что у вас еще будет все хорошо, вы еще молодые, у вас еще будут дети. А если нет? А если ни черта хорошего из этого горя не выйдет? А если оно не сблизит, а разобщит? Если это такая трещина, такой шрам в душе, который никогда не затянется? Если вы никогда не сможете простить друг другу эту потерю? А если вы больше не сможете иметь ни детей, ни покоя? Если вы потом всю жизнь будете мучиться и нести на себе печать этого горя и, глядя друг другу в глаза, постоянно думать только об одном, о том, какие вы неудачники? А что, если неудавшийся ребенок – это знак? Символ неудавшейся семьи, сигнал к тому, что пора разбегаться? И хорошо, что это случилось именно сейчас, когда еще не поздно что-то изменить, когда вы, действительно еще довольно молоды, когда вы еще сможете найти свое счастье, завести новые семьи, нарожать новых детей? Зачем ковыряться в горе, зачем погружаться в него? Безусловно, существуют люди, которые способны наслаждаться горем, упиваться им. Лелеять свое горе, как малое дитя (простите уж за грубое в данной ситуации сравнение). Мне никогда таких людей
