– Что это?
– Успокой ребенка!
– Я же говорила! – верещала Даринка. – Я говорила, что привидение существует!
– Довольно! – рявкнула Ольга.
Ее голос оборвал гвалт в комнате. Крики и голоса стихли. Лишь Марья громко всхлипывала в тишине.
– Уже поздно, – холодно сказала Ольга. – Мы все устали. Лучше отведи хозяйку в опочивальню. – Она обратилась к служанке Евдокии. Великая княгиня была на грани истерики.
– Это был лишь детский кошмар, – уверенно добавила Ольга.
– Нет, – простонала Евдокия, наслаждаясь собой. – Нет, это было привидение! Мы все должны бояться.
Ольга резко посмотрела на свою служанку Варвару, девушку неопределенного возраста с бледными волосами.
– Проводи великую княгиню Московскую в опочивальню, – приказала Ольга.
Варвара тоже не отрывала взгляда от темного угла, но по приказу княгини резко встала. Теперь она выглядела бодрой и спокойной. «Это были лишь отблески пламени», – подумала Ольга, и на миг ее лицо помрачнело.
– Это была она! – бормотала Даринка. Она никак не могла успокоиться. – Разве ребенок стал бы лгать? Привидение! Сам черт…
– Дай Даринке горячего отвара и пригласи батюшку, – велела Ольга служанке.
Всхлипывающую Даринку увели. Евдокию проводили в покои, и шум в светлице стих.
Ольга вернулась к печи, рядом с которой сидели ее побледневшие дети.
– Это правда, матушка? – хныкал Даниил. – Это было приведение?
Марья молчала, вцепившись в свое платье. В ее глазах застыли слезы.
– Неважно, – спокойно сказала Ольга. – Тише, дети, не бойтесь. Нас охраняет Бог. Пойдемте, пора спать.
2
Два святых
В ту ночь Марья дважды будила няню криками. Во второй раз няня по глупости шлепнула ребенка. Девочка выскочила из постели, соколом пролетела по комнатам и ворвалась в покои Ольги раньше, чем няня успела остановить ее. Марья переползла через спящих служанок и устроилась, дрожа, под боком матери.
Ольга не спала. Она слышала шаги дочери и чувствовала ее дрожь. Внимательная Варвара поймала взгляд Ольги в полутьме, молча вышла из комнаты и прогнала няню. Возмущенные шаги женщины удалились. Ольга вздохнула и начала гладить Марью по голове, пытаясь успокоить девочку.
– Расскажи мне, Маша, что случилось? – спросила она, когда веки ребенка начали тяжелеть.
– Я видела женщину во сне, – пролепетала Марья. – На сером коне. Она была очень печальной. Она приехала в Москву и осталась там навсегда. Она пыталась что-то сказать мне, но я не слушала ее. Я так испугалась! – Марья снова всхлипнула. – Потом я проснулась, и она была там. Только теперь она призрак…
– Просто сон, – прошептала Ольга. – Просто сон.
* * *Они проснулись на заре от шума голосов, доносившихся со двора.
В тяжелое мгновенье между сном и пробуждением Ольга попыталась вспомнить свой сон: сосны, шумящие на ветру, она с босыми грязными ногами, смеется с братьями. Но шум нарастал, и Марья резко проснулась. Деревенская девочка Ольга из сна исчезла и снова была забыта.
Ольга отбросила одеяла, и Марья вскочила на ноги. Ольга с радостью заметила легкий румянец на детском личике: дневной свет прогнал ночные кошмары. Она узнала один голос среди общего гула.
– Саша! – прошептала Ольга, почти не веря. – Просыпайтесь! – крикнула она женщинам. – У нас гость во дворе. Приготовьте горячее вино и растопите баню.
В комнату зашла Варвара, в ее волосах блестел снег. Она встала затемно, чтобы подготовить дрова и воду.
– Ваш брат вернулся, – сказала она без церемоний. Ее лицо было бледным и напряженным. Она вряд ли спала после того, как Марья разбудила их ночью.
Зато Ольга чувствовала себя на десять лет моложе.
– Я знала, что ему ни одна буря нипочем, – сказала она, поднявшись. – Он человек Божий.
Варвара не ответила и начала разводить огонь.
– Оставь, – сказала Ольга. – Отправляйся на кухню и проследи, чтобы печи были растоплены. Еда должна быть готова. Он будет голоден.
Женщины в спешке одели Ольгу и ее детей. Но прежде чем Ольга выпила вина, прежде чем Даниил и Марья съели свою кашу с медом, на лестнице послышались шаги.
Марья вскочила, а Ольга нахмурилась: радость на лице девочки не сочеталась с ее бледностью. Наверное, она не забыла о том, что произошло ночью.
– Дядя Саша вернулся! – закричала Марья. – Дядя Саша!
– Впустите его, – приказала Ольга. – Маша…
На пороге показалась темная фигура. Лицо человека скрывала тень капюшона.
– Дядя Саша! – снова закричала Марья.
– Маша, нельзя так обращаться к святому! – воскликнула няня, но Марья уже опрокинула три стула и чарку с вином и помчалась к своему дяде.
– Господь с тобой, Маша, – сказал теплый сухой голос. – Отойди, дитя, я весь в снегу.
Он снял плащ и капюшон, засыпав пол снегом, начертил крест над головой девочки и обнял ее.
– Господь с тобой, брат, – сказала Ольга, сидя у печи. Ее голос прозвучал спокойно, но ее сияющее лицо говорило больше. Она добавила, не сдержавшись: – Негодяй, я так боялась за тебя.
– Господь с тобой, сестра, – молвил монах. – Ты не должна бояться. Я ступаю туда, куда меня направляет Бог. – Он говорил серьезно, а потом улыбнулся. – Я рад тебя видеть, Оля.
Плащ из меха скрывал монашеское одеяние. Он снял капюшон, обнажив черные волосы с постригом и обледеневшую бороду. Даже отец с трудом бы признал его: гордый мальчик вырос, стал широкоплечим и спокойным, шел мягко, как волк. Лишь ясные глаза – глаза его матери – не изменились с того дня, как он покинул Лесной Край десять лет назад.
Служанки Ольги исподтишка посматривали на него. Лишь монаху, священнику, мужу, слуге или ребенку было дозволено входить в московские теремы. Монахи обычно были старыми, невысокими и сероглазыми. От них веяло далекими землями.
Одна из служанок, глуповатая и страстная, неосторожно шепнула своей соседке:
– Это брат Александр Пересвет. Он…
Варвара шлепнула девушку, и та прикусила язык. Ольга оглядела женщин и сказала:
– Пойдем в часовню, Саша. Нужно отблагодарить Бога за твое возвращение.
– Да, Оля, – согласился монах. Он помолчал и сказал: – Я привел с собой странника, он очень болен. Он лежит в твоей светлице.
Ольга нахмурилась.
– Странник? Здесь? Хорошо, давай осмотрим его. Нет, Маша. Сначала доешь кашу, прежде чем путаться у всех под ногами.
* * *Мужчина лежал на меховой шкуре рядом с печью. С него во все стороны стекали ручейки растаявшего снега.
– Брат, кто он? – спросила Ольга. Будучи в положении, она не могла опуститься на колени. Вместо этого она постучала указательным пальцем по зубам и с жалостью осмотрела незнакомца.
– Священник, – ответил Саша, стряхивая с бороды капли воды. – Я не знаю его имени. Я встретил его в двух сутках пути от Москвы, блуждающего на дороге, больного и бредящего. Я развел огонь, немного обогрел его и взял с собой. Вчера началась буря, мне пришлось выкопать пещеру в снегу. Мы бы остались там и сегодня, но ему стало хуже. Я думал, он умрет у меня на руках. Поэтому я решил рискнуть и спасти его от непогоды.
Саша проворно нагнулся над больным и убрал повязку с его лица. Глубокие глаза поразительного голубого цвета безучастно смотрели в потолок. Сквозь кожу священника проступали кости, а лицо горело от лихорадки.
– Ты поможешь ему, Оля? – спросил монах. – Ему только и нужно, что крыша над головой и немного хлеба.
– Здесь он получит не только это, – молвила Ольга. Она развернулась и быстро раздала слугам приказы. – Но его жизнь в руках Бога, и я не могу обещать спасти его. Он очень болен. Мужчины отведут его в баню. – Ольга внимательно посмотрела на брата. – Тебе бы тоже не мешало сходить.
– Я выгляжу таким замерзшим? – спросил монах. Снег и лед на его лице растаяли: стали заметны пугающие впадины щек и висков. Саша стряхнул остатки снега с волос. – Не сейчас, Оля, – возразил он, поднявшись на
