– Я стану приносить тебе хворост для костра и цыплят с фермы Туполева, чтобы ты не голодала. Мы вместе сожжем твою ужасную накидку.
– Нет, ничего не выйдет.
Койя привстал на задние лапы и ткнулся носом в дрожащую руку девушки, а затем скрылся в лесу, напоследок сказав:
– Свобода – это бремя, но ты научишься его выдерживать. Увидимся завтра. Все будет хорошо.
Несмотря на эти бодрые слова, Койя провел ночь, тревожно меряя шагами нору. Юрек – здоровенный детина. Что, если силы отвара не хватит? Что, если он проснется, когда сестра попытается выкрасть драгоценный амулет? Как только охотник лишится колдовской силы, лесные обитатели вздохнут спокойно, а София обретет свободу. Как она поступит? Вернется в Балакирев к жениху или, может, попробовать уговорить девушку остаться?
С утра пораньше Койя прибежал на опушку и теперь беспокойно топтался по мерзлой земле. Резкий, пронизывающий ветер раскачивал голые ветви деревьев. Если охотник продолжит свое черное дело, зверям не пережить эту зиму. Лес за Полвостом вымрет.
Вдалеке замаячил силуэт Софии. Лису не терпелось броситься ей навстречу, однако он сдержался. Койя разглядел под страшным капюшоном разрумянившиеся щечки и широкую улыбку, и сердце его радостно дрогнуло.
– Что скажешь? – спросил лис, когда девушка, по обыкновению мягко ступая, вышла на опушку. Накидка, волочившаяся за ней по земле, как будто заметала следы.
– Сядь со мной рядом, – с сияющим взором сказала София.
Она расстелила на бревне одеяло и достала из своей корзинки головку ароматного сыра, каравай хлеба, плошку жареных грибов и медовый пирог с крыжовником. А потом девушка вытянула сжатую в кулак руку и, когда Койя ткнулся в нее влажным носом, разжала пальцы.
На ладони лежал маленький мешочек из ткани, перевязанный синей ниточкой, и обломок косточки, слегка пахнущий гнилью.
Койя медленно выдохнул.
– Я боялся, что он проснется, – наконец признался лис.
София покачала головой.
– Утром, когда я уходила, он еще спал.
Лис и девушка развязали кисет. Внутри оказалась золоченая пуговица, сухие травки и пепел. Какая бы магия в нем ни таилась, глазу она была недоступна.
– Лис, ты вправду веришь, что эти вещи придавали силу моему брату? – спросила София.
Койя смахнул части амулета на землю.
– Во всяком случае, его сила заключалась не в уме.
Улыбнувшись, София извлекла из корзинки флягу с вином. Налила себе в кружку, затем поставила перед лисом оловянное блюдечко, чтобы тот тоже мог угоститься напитком. Вдвоем они умяли весь сыр, хлеб и пирог с крыжовником.
– Надвигается метель, – заметила София, глядя на серое небо.
– Ты пойдешь обратно в Балакирев?
– Мне там делать нечего.
– Тогда оставайся. Увидишь метель.
– Да, до этого времени останусь. – Девушка подлила в блюдце вина. – Расскажи-ка мне еще разок, лис, как ты перехитрил собак.
Койя повторил свой рассказ о глупых собаках, а потом спросил у Софии, какое желание загадала бы она, но тут веки его начали тяжелеть. Лис заснул, положив голову на колени девушке и чувствуя себя счастливым – впервые с того мгновения, как увидел этот мир своими чересчур умными глазами.
Проснулся он от того, что ощутил щекочущий холод стали: София уже приставила нож к его брюху, собираясь вонзить лезвие. Койя попробовал отползти в сторону и обнаружил, что лапы у него связаны.
– Но почему? – выдохнул он, когда София сильнее прижала нож.
– Потому что охотник – это я. – Она равнодушно пожала плечами.
Койя бессильно застонал.
– Но я же хотел тебе помочь!
– Все всегда хотят, – сладко промурлыкала София. – Мало кто останется равнодушным при виде хорошенькой девушки в слезах.
Другой бы на месте лиса стал бы просить пощады или смирился бы с тем, что его алая кровь окропит белый снег под безжалостным ножом, но Койя отчаянно пытался что-нибудь придумать. Было тяжело – ядовитый омежник отравил острый лисий ум.
– Твой брат…
– Мой брат – болван, которому страшно даже находиться со мной в одной комнате. Но алчность пересиливает, поэтому он остается и топит свой страх в вине. Пока вы все глядите на его большое ружье и болтаете о ведьмах, я хожу в лес.
Неужели это правда? Так это Юрек заглушает ужас хмельным вином, покорно подчиняется Софии и старается держаться от нее подальше? Так, значит, это сестра приволокла убитого волка, а брат созвал полный дом гостей, только чтобы не оставаться с ней наедине? Все горожане, как и Койя, приписывали трофеи Юреку, чествовали его, требовали охотничьих историй, к которым он не имел отношения. Выходит, он отдал сестре волчью голову, чтобы потешить ее гордость?
Безмолвное лезвие вошло глубже. София не нуждалась ни во внимании публики, ни в громких выстрелах. Койя застонал от боли.
– Ты умен, – проговорила охотница, заживо снимая с лиса шкуру. – Так разве ничего не заподозрил, глядя на мои салазки?
Койя из последних сил напряг разум. Верно, иногда София возила гостинцы вдове на салазках. Он припомнил, что время от времени салазки были тяжело нагружены и на обратном пути. Что же находилось в тех жутких узлах из одеял?
Лис проверил, крепко ли держатся путы, и вновь сделал попытку вырваться из плена дурмана.
– Ловушка всегда одна и та же, – негромко продолжала девушка. – Тебе хотелось поговорить, медведю не хватало шуток, волку – музыки. Кабанихе просто не с кем было поделиться заботами. Одиночество – западня, в которую каждый из нас рано или поздно попадается, даже я.
– Я – лис-чародей… – проскрежетал Койя.
– Мех у тебя жесткий и некрасивый, я пущу его на подкладку. Буду держать тебя у самого сердца.
Койя в отчаянии обратился к словам, что всегда выручали его, к своему острому уму, который подсказывал выход из любого переплета. Однако верный друг – язык не желал ему повиноваться. Жизнь медленно вытекала из лиса, орошая заснеженное бревно. И тогда, расставшись с надеждой, Койя совершил то, чего не делал никогда прежде. Он закричал, и высоко в ветвях березы соловьиха услыхала его крик.
Лула камнем слетела вниз. Птичка атаковала охотницу, целясь ей в глаза. София с яростным воплем принялась размахивать ножом, но клюв у соловьихи был острый, и она не знала жалости. В лесной чаще даже мелким птицам приходится проявлять жестокость, чтобы выжить.
Ослепленная, умирающая от голода, София двое суток плутала по лесу, прежде чем вышла к людям. Со временем ее брат подыскал дом поскромнее и сделался дровосеком – для этой работы он годился как нельзя лучше. Нашлась ему и невеста. Безумные речи жениховой сестры о волках и лисах пугали девушку, и Юрек без лишних сожалений отправил Софию жить к старой вдове. Та приняла ее, памятуя о прежнем добре, однако, хотя София и приносила старухе еду, у нее ни разу не нашлось для вдовы доброго словечка. Так как дружбы и тепла между женщинами не было, вскоре благодарность старухи иссякла, забота о сумасшедшей стала для нее обузой, и София все чаще одиноко сидела у огня, кутаясь в свою ужасную накидку.
Мех у Койи так полностью и не отрос. Теперь лис осторожнее вел себя с людьми, даже с глупым фермером Туполевым. Лесные звери уже не решались поддразнивать Койю, а когда приходили в гости к нему и соловьихе, никто и словом не упоминал о проплешинах на лисьей груди.
Койя и Лула тихо-мирно жили вдвоем. Кто другой, не такой умный, на месте птички стал бы попрекать Койю его промахами, высмеивать самоуверенность, что привела к беде, но соловьиха была не просто умна. Она была мудрой.
Ведьма из Дувы
БЫЛО ВРЕМЯ, КОГДА ЛЕС ЗА ДЕРЕВНЕЙ ДУВА пожирал девочек.
С последнего случая минуло много лет, и все же в такие ночи, как эта, когда
