Но Лилли только головой покачала, а затем произнесла с широкой странной улыбкой:
— Саймон? Хочешь услышать кое–что забавное о твоем папе и обо мне?
Мальчик был бы рад любому поводу посмеяться.
— Конечно.
— Нет, — сказал отец и встал между ними. — Одевайся и иди работать, Лилли. Я сообщу своему начальству, что у меня что–то пошло не так и что я еще не готов сеять. Делай, что тебе надо. Это же справедливо — как по–твоему?
— Нет, — ответила она.
— Что?..
Лилли не сводила глаз с Саймона, на ее миловидном смуглом лице появилась непринужденная улыбка.
— Я хочу, чтобы ты мне помог, Джон. С бурением, с забором образцов. Со всем этим.
Отец хранил молчание.
Тогда Лилли сказала:
— Эй, Саймон. Ты же хочешь, чтобы у твоего папы было доброе сердце, правда же?
— Да, — ответил он.
— Что же он должен сделать? Помочь мне или обидеть меня?
— Помоги ей, папа, — стал упрашивать мальчик. — Ты должен помочь, пап. Как же иначе?
ГЕКТОР‑624
Маленькая птичка оповестила Саймона о предстоящем восстании.
Джеки была создана на основе ДНК попугая жако с существенными генетическими модификациями и перенастройкой нейронных связей; ее интеллект был настолько выше интеллекта обычного попугая, что она вполне могла бы голосовать на выборах. Ее рабочие функции включали в себя дружеское общение; к тому же Джеки была дополнительной парой глаз для постоянного наблюдения за разрастающейся фермой, и она блестяще справлялась с обеими обязанностями. Однако всякое живое существо обладает неожиданными способностями. Не об этом ли предупреждали профессора, обращаясь к каждому новому курсу будущих атумов?[2] Независимо от генетической сложности, умственных способностей или же культуры, в которую был погружен искусственно созданный организм, каждое такое существо таило в себе в равной степени и сюрпризы, и недостатки, и редкие способности, — если последние были излишне впечатляющими, они могли любому подпортить карьеру.
— Тревожных признаков все больше, — сообщила Джеки. — Конечно, они не слишком существенны, но я не могу избавиться от предчувствия, что грядет беда.
— Это касается нашего солнца? — спросил Саймон. Вопрос был вполне резонный: их реактор превысил установленную отметку в сто пять процентов. — Думаешь, скоро свет погаснет?
За двадцать лет произошло два продолжительных отключения. Ни одно из них не было виной Саймона, но оба нанесли большой вред ферме и оказались отмечены двумя весьма неблагоприятными замечаниями в его личном деле.
Попугай с кудахтаньем отмел его опасения:
— Нет, это не наше солнце.
— Проблемы с мясом?
Вирусы. Он этого боялся. Скорее всего, новый штамм герпеса, атакующий нервную систему новых переселенцев.
— Нет, ребра–и–сердца растут хорошо. А беконы — даже с опережением графика.
Тем не менее Саймон внимательно осмотрел раскинувшийся перед ним пейзаж: древний кратер был накрыт сверху алмазным куполом, а в верхней точке купола пылал огонь, который гас всего лишь на несколько минут в день. В остальное время котловина была озарена ровным сияющим светом. Ограничение частот излучения способствовало эффективному потреблению энергии. От черно–зеленой листвы просто разило жизнью, здоровьем и вечным ростом. Самыми высокими были прудоноги — буйно разросшиеся в условиях низкой гравитации деревья; их бесчисленные стволы несли на себе чашеобразные резервуары, наполненные чистой водой. Каждый такой резервуар кишел креветками и рыбами, каждый был покрыт тонкой живой кожицей, чтобы ни порывы ветра, ни животные не могли повредить драгоценному содержимому этих искусственных прудов. Еще в юности Саймон помогал проектировать первых прудоногов, а со времени появления на Гекторе молодого атума под его руководством в их конструкцию было внесено бесчисленное множество усовершенствований, которые позволили прудоногам пышно разрастись на углеродистой почве. Ни одно достижение не вызывало у Саймона такого чувства гордости. Ребра–и–сердца, а также беконы, напротив, были обычными коммерческими видами, уродливыми с любой эстетической точки зрения. Долгими днями Саймон, как хозяин фермы, мечтал о том, чтобы отбирать и улучшать образцы сообразно собственным вкусам, создать что–то лучшее, нежели эта эффективная, но заурядная фабрика по производству пищи.
— Что не так, Джеки? — спокойно, но настойчиво спросил он.
— Отмечено проникновение двух человек, — сообщила птица. — Они передвигались под куполом, но избегали основных троп. Я не узнала их лиц, но они были в шахтерских комбинезонах.
— И что делали эти шахтеры? Воровали еду?
— Они ничего не делали, — сказала она. — Ничего дурного, по крайней мере. Но разговаривали они не как шахтеры.
Саймон выжидал.
— Они говорили об огне.
— Расскажи–ка мне, — попросил он.
Вопреки всем стереотипам, Джеки совершенно не умела никого передразнивать. Впрочем, она знала о своем недостатке и даже не стала пытаться копировать голоса незнакомцев. Вместо этого она просто подвела итог:
— Женщина сказала, что ей неспокойно, а мужчина сказал, что скоро все случится, через тридцать три часа. Сказал, что псы спят и что огонь разожжен, что даже если бы власти знали об этом плане, то сейчас уже никто не в силах остановить то, что остановить нельзя.
— Я ничего из этого не понял, — признался Саймон.
— И почему я не удивлена? — Сарказм был еще одной непредвиденной способностью Джеки. — Вначале я не беспокоилась. Но огонь меня пугает, и я подумала, что упоминание властей тоже настораживает.
Тут Саймон был согласен с Джеки. В принципе каждый аспект жизни колонии был под контролем властей, и если они чего–то не знали…
— Вот почему я последовала за шахтерами, — сообщила птица.
— Ты же сказала, что они не были шахтерами.
— Они просто были очень сильными. Два чрезвычайно мускулистых человеческих существа.
Только военные и недавние переселенцы держали мышцы в тонусе. Минимальная гравитация и ограничения в калориях сделали Саймона тонким, как ивовый прутик.
— Что еще они говорили?
— Они молчали и заговорили только один раз, — сказала птица. — Как раз перед тем как покинуть ферму, мужчина обернулся к женщине и сказал ей, чтобы она улыбнулась. Сказал — Маккол знает, что делает, и попросил, чтобы она была так добра, черт побери, и перестала попусту тратить энергию, воображая самое худшее.
Саймон ничего не сказал.
— Ты же знаешь Маккола, не так ли? — спросила Джеки.
— Да, — признал он. — Сказать по правде, он тот самый атум, кто дал мне это место.
Два темных красноватых астероида плотно соединялись друг с другом, образуя Гектор‑624. Этот маленький мир двигался по орбите вокруг Солнца на шестьдесят градусов впереди Юпитера, в уютной зоне Лагранжа, где уже много миллионов лет плавало множество троянских астероидов. Гектор был небесным телом удлиненной формы с периодом обращения в семь часов. Саймон считал этот мир уродливым. То, что он жил на самой окраине заселенного пространства и служил властям и корпорациям, как обычный фермер, дела не меняло. В школе он всегда получал высшие баллы за контрольные работы; окончил учебу
