— И на сколько ты останешься?
Я осторожно отняла у Пого свой ботинок. — На сколько позволишь.
— Тогда тебе придется очень долго ждать.
Я выдохнула и улыбнулась, ощутив, как с сердца спал тяжелый груз. — Хорошо.
Он подошел ко мне и коснулся рукой щеки. — Я так рад видеть твою улыбку. Она признак того, что я хоть что-то сделал правильно. Боюсь, я редко так поступаю.
— Ничего. — Я прислонилась щекой к его ладони. Он обхватил мое лицо руками и провел пальцем по подбородку. — Персефона рассказала мне, что он был не так хорош, как ты ожидал. Ваш поцелуй, я имею в виду.
В его глазах что-то вспыхнуло, но тут же погасло. — Верно. Я не особо рад тому, что испытываю чувства к девушке, которая не отвечает мне взаимностью.
— Да, я тоже. — Я накрыла руку Генри своей и прижалась губами к его ладони. — Это больно, когда человек не разделяет твоих чувств.
Генри придвинулся ближе, и теперь наши тела разделяли лишь несколько дюймов. Несмотря на тепло, исходящее от его тела, я вздрогнула. — Если бы мои руки не были связаны, я бы разорвал Каллиопу на части. Если бы Уолтер позволил, я бы сделал это, как только она осталась одна.
Я тихо фыркнула. — Это должно быть романтично?
— Это правда. — Генри внимательно смотрел в мои глаза, и у меня перехватило дыхание. — Если бы я был лучше, я бы показал тебе свою любовь и заботу. Но я не такой, я могу предложить тебе лишь то, что способен дать. Поверь мне, то, что я не показываю своих чувств, не означает, что у меня их нет.
Это были те слова, которые все твердили мне с начала осени, но услышав их от самого Генри, я наконец поверила. — Кажется, я поняла, — еле слышно произнесла я. — Я хочу, чтобы ты был самим собой.
— Тогда верь мне, когда я говорю, что не хочу быть ни с кем, кроме тебя. — Генри провел рукой по моим волосам, и пробежался кончиками пальцев вдоль шеи. — Персефона теперь мое прошлое, а я никогда не был ее будущим. Было время, когда я боролся за нее, но эта борьба напрасна, если человек не счастлив с тобой.
— А я? Я не зря боролась?
Генри тесно прижал меня к себе и обнял за талию, мы были так близко друг к другу, что я чувствовала на щеке его дыхание. — Нет, — ответил он, и все внутри меня сжалось. Однако, не успела я испугаться, как Генри нежным, предназначенным лишь мне одной, голосом продолжил: — Ты не должна была бороться за меня. Я весь твой с самой первой нашей встречи.
Если бы Генри сказал мне эти слова еще в начале осени, я бы ни о чем не беспокоилась, меня бы не посещали ужасные мысли и сомнения. Я бы даже поняла их поцелуй с Персефоной, если бы он не оставил меня один на один со своими страхами. Хотя, если бы он сказал это раньше, Персефоне и вовсе не пришлось бы его целовать. Однако я облегченно вздохнула. — Было бы неплохо узнать об этом месяцами ранее.
Лицо Генри озарилось легкой улыбкой. — Ты права, и мне очень жаль, что я так вел себя. Отныне буду стараться лучше. — Он запечатлел на моем лбу поцелуй. — Прошу, не уходи.
В эту минуту последнее, чего мне хотелось, это оставить его, и я просто обняла Генри. — Ты же знаешь, что я должна. Я не могу стоять в стороне и ничего не делать. Без Реи мы все умрем, так что стоит рискнуть и найти ее.
Генри вздохнул. — Ты слишком упряма для своего же блага.
— Я слышала, что это семейное. — Через мгновение я добавила: — Когда я вернуть… ты захочешь, чтобы я осталась?
В ответ Генри нахмурился. — Почему нет? Я бы сделал все, чтобы ты передумала искать Рею, но это не значит, что я не буду рад твоему возвращению.
— Я не об этом… — Я замялась. — Наша сделка. Мне придется уезжать каждую весну или я смогу остаться рядом с тобой?
Осознав мой вопрос, Генри замер. Я затаила дыхание, ожидая его ответа, а он отстранился, чтобы заглянуть в мои глаза. Он думал, что увидит в них ложь, но ее там не было. — Ты хочешь остаться здесь на весь год? Со мной?
— Да. Как твоя жена.
— Как моя жена, — повторил он, отводя взгляд. Я закусила губу.
— Это ничего? Если я останусь на весь год, то не нарушу никаких правил?
— Здесь я создаю правила. Если ты хочешь остаться, то никто тебя не остановит. — Генри обхватил мое лицо теплыми ладонями. — Я буду очень благодарен, если ты останешься, однако я надеюсь, что ты сделаешь это только потому что сама хочешь. Ты сможешь подниматься на поверхность в любое время, ведь Подземный мир довольно мрачное место. — Генри заколебался, будто обдумывая стоит ли говорить следующие слова. — Персефона говорила, что, увидев солнце, уже не можешь быть по-настоящему счастливым без него.
— Да, я бы хотела время от времени подниматься на поверхность, — призналась я, подавляя зависть, которая возникла при упоминании Персефоны. Генри просто не хотел, чтобы я, как и она, тосковала по солнцу. Если я хочу, чтобы мы были счастливы, то должна принять, что Персефона была огромной частью его жизни, и в каком-то смысле остается ею. Я могла либо бороться с этим, либо принять и перестать чувствовать себя чертовски несчастной. Принять и проглотить свою гордость, простить свою сестру за то, что она сделала с Генри, простить Генри за то, что все еще любит ее. — Но пока солнце никуда не убежит, я бы предпочла быть рядом с тобой.
Генри прижался своим лбом к моему. — Это честь для меня.
Какое-то время мы стояли так, не двигаясь. Из-под воротника его рубашки тянулся шрам, полученный в первой схватке с Кроносом. В Подземном мире Генри будет в безопасности, и мне больше не придется беспокоиться за его жизнь. Да, я все еще переживаю за остальных, но хотя бы не волнуюсь за Генри.
— На собрании совета… — Генри сделал паузу и провел большим пальцем по моей нижней губе. — Ты сказала, что я не целовал тебя на ночь. Я знаю, еще даже не вечер, но я могу исправить это сейчас?
Я так широко улыбнулась, что заболели щеки. Прошло так много времени с тех пор, как я последний раз улыбалась. Я соскучилась по этому чувству. — Сейчас самое время.
Когда его губы коснулись моих, на меня нахлынуло желание, переплетаясь с восхитительным чувством ликования. Каллиопа проиграла. Неважно, что она сделала со мной или скольких Титанов послала убить меня, она никогда не отнимет у меня Генри.
Я обняла
