ДАЖЕ если бы Питер пристально рассмотрел себя в зеркале, он все равно не заметил бы крошечный, не больше ногтя, кусочек пластыря, прилипшего к пояснице. С того мгновения, как парень в черном продырявил сине-красный костюм и прилепил кружочек к коже Человека-Паука, шпионское устройство постепенно меняло цвет и плотность, чтобы слиться с человеческой кожей.
Даже после душа пластырь остался на месте. Конечно, спустя несколько дней липкий кусочек высохнет и незаметно отвалится, а пока он работал вовсю – передавал данные.
* * *ЧАСЫ показывали 23:37, а Питеру так и не удалось дозвониться до ЭмДжей. Тревожиться было глупо, но он все равно чувствовал себя не в своей тарелке. Уж так он был устроен, и ЭмДжей об этом знала. Родители Питера погибли, когда он был совсем маленьким, и он всегда помнил, что мир очень хрупок. А потом не стало дяди Бена… Оборвать нить человеческой жизни очень просто – это он запомнил навсегда.
Человек-Паук ревностно хранил свою тайну. Никто не должен был знать, что за лицо скрыто под маской – только тогда Мэри Джейн, тетя Мэй и все его друзья были в безопасности. Однако мысль о том, что рано или поздно его секрет раскроют и станут угрожать его родным и близким, постоянно мучила Питера.
Или не просто станут угрожать, а сделают кое-что похуже…
Питер беспокоился. К тому же он просто хотел услышать давно знакомый голос, поделиться с Мэри Джейн подробностями последних событий.
ЭмДжей снимала квартиру неподалеку от парка Вашингтон-сквер, и у Питера был ключ от ее двери. Он вошел и тут же убедился: «сова» верна своим привычкам и в полночь еще не дома. «Не повезло», – думал он, соображая, где же искать подругу.
Можно, конечно, позвонить Гарри Озборну. Они знакомы много лет, и иногда ЭмДжей рассказывала Гарри то, о чем не сообщала Питеру. Однажды она призналась, что поступает так, чтобы не тревожить друга, не давать ему новых поводов для беспокойства. Он понимал, почему Мэри Джейн выбрала такой путь, и все же ему было неприятно. Получался замкнутый круг. Хотя… если ЭмДжей так хочется с кем-то посекретничать, то пусть делится тайными мыслями с Гарри – таким умным, проницательным парнем и просто хорошим человеком.
К тому же у Гарри было куда больше свободного времени, чем у Питера. Ему не приходилось весь день трудиться в лаборатории, а по вечерам носиться по городу и бороться с преступниками.
Гарри повезло – он родился в очень состоятельной семье. Однако богатством не кичился и без слез расстался бы с ним, предложи ему кто-нибудь поменяться судьбой.
Гарри отказывался работать в «Озкорп» – крупной компании, принадлежавшей его отцу. Некоторое время он помогал матери с ее бизнес-проектами, но отцу это не нравилось. Честно говоря, угодить Норману Озборну было невероятно сложно. Недавно отец Гарри стал мэром Нью-Йорка, и сын вздохнул с облегчением. В кои-то веки отец был слишком занят, чтобы постоянно поучать сына и требовать от него каких-то достижений. В последние годы Норман только и делал, что укорял сына, не давая ему ни минуты покоя.
«И у богатых свои проблемы», – думал Питер. Хотя сам бы не отказался от бремени богатства. Сколько он себя помнил, его обуревала жажда деятельности, он мечтал достичь большего, совершить подвиг, наконец. Временами ему казалось, что он всего лишь щепка в бушующем море и с трудом держится на плаву. А вот как заставить себя забыть о лени и выбрать дело всей жизни, если у тебя и так все в порядке и никогда не будет ни в чем нужды, что бы ни случилось, Питер не знал и помочь другу ничем не мог.
Хотя, наверное, был какой-то выход. Оставалось его найти.
А пока Гарри приходилось нелегко.
Озборн-младший собирался в Европу, «посмотреть мир», и Питер надеялся, что там друг примет важное решение. Официально Гарри ехал инспектировать предприятия корпорации «Озборн», просто чтобы не злить отца. На самом же деле он мечтал оказаться как можно дальше от дорогих родственников, чтобы встряхнуться и собраться с мыслями.
* * *ГАРРИ был дома – а где же еще? Симпатичный двадцатидвухлетний наследник многомиллионной империи сидел дома и листал медицинские журналы. Конечно, завсегдатаем клубов и баров Гарри не назовешь, однако проводить субботний вечер в одиночестве, за чтением… это было слишком даже для него.
– Собираешься посвятить жизнь медицине? – спросил Питер, усаживаясь на диван.
Квартира Гарри была раза в четыре просторнее каморки в Ист-Виллидж и обставлена мебелью, купленной в шикарных магазинах. Сказать по правде, Питер испытывал необъяснимую тягу к блошиным рынкам. Ему нравился сам процесс поиска уникальных вещей. Гарри пожал плечами и налил гостю газированной воды с фруктовым ароматом.
– Да так… прикидываю, чем заняться.
Питер взял бокал и заглянул другу в глаза. Гарри по-своему страдал. Большую часть поступков Питера диктовала нужда: он должен был правильно распоряжаться своим особенным даром, учиться, платить за квартиру, не разочаровывать тех, кто в него верил. А тот, кто получает самое лучшее на блюдечке с золотой каемочкой, ничего особенно и не хочет – У него и так все есть.
– Может, тебе поучиться на врача в Европе?
– Неплохая мысль, – буркнул Гарри и рассмеялся. – Слушай, Пит, хватит притворяться. Я знаю, зачем ты пришел. Мы с тобой давно знакомы, и я не обижусь, если ты прямо спросишь, где ЭмДжей.
– Она не отвечает на звонки, – смущенно проговорил Питер. – А уже поздно.
– Разве? Может, для такого старичка-домоседа, как
